Отдашь дочку за меня и я буду молчать.
Виноват, не посмотрел, будь человеком, Серёжа, не погуби
Какой я тебе Серёжа? Забываешь, как меня звать? Для тебя Серёжа Петрович.
Помилуй, не доводи до суда
Серёжа встал, распрямился, так оттолкнул плечи, что рубаха заскрипела. Огонь в его тёмных глазах пылал, сжигая слабого Григория, у которого от страха плечи опали.
Григорий возглавлял бригаду давно, а Серёжа стал председателем лишь год назад. Сначала сомневались двадцать пять лет, слишком молод. Но районное начальство, увидев его хватку в колхозных делах, энергию и здравый подход, одобрило его.
Ты вор, Григорий Архипович, сказал Серёжа, голос его звучал как сталь. Если я сказал, нельзя отрянуться, я своей властью тебя в бараний рог согну. Были стожки, а потом они исчезли, продолжал он. Это было ещё весной, ты думаешь, я забыл? Под суд тебя отдам!
Как же так, я же честно и правдой живу, поля пашу не брал, клянусь, не брал. Серёжа, может, договоримся? Жена моя не переживёт, да и дети
Дети, говоришь? задумался Серёжа. Хочешь, чтобы я тебя прикрыл а мне какой риск? Если я тебя прикрою, будет за что
Григорий напрягся, глядя на председателя, чувствуя, что тот может пойти навстречу они росли на одной земле
У тебя ведь Аленка красивая девчушка а если я женюсь на твоей дочери? Возьму и посватаюсь?
Григорий побледнел. Опомнись, Серёжа, она ещё мала
Мала? Видел её на ферме на днях невеста
Невеста? Ей только семнадцать, куклу ещё не бросили, она с ней играет
Пора куклу живую нянчить! Слушай, Григорий, моё условие таково: отдаёшь мне девушку, а я молчу о твоём проступке. Если откажешься сообщу районному начальству, и тогда суд. Так что решай: отдать дочку или сушить сухари
Григорий пал к ногам председателя. Что ты от меня требуешь? Груз слишком тяжёлый! Как же я могу силой отдать дочь? Что я, какойнибудь извращенец?
Серёжа вернулся к столу, сел и достал лист. Тогда доложим, что Григорий Звягин пошел против власти, приложил руку к общему добру
Погоди, не пиши, сказал Григорий, упав голосом, поговорю с дочкой.
Поговори. Она у тебя строптивая, уже начала возражать а ты говоришь маленькая.
Ты сам виноват, её схватил испугалась девчонка
Если душа потянулась, усмехнулся Серёжа.
Григорий тяжело вздохнул. Если бы душа
Он вернулся домой, упал на скамеечку, стал снимать сапоги.
Что ты такой? спросила Наталья.
На столе уже стоял котёл с картошкой, из печи пахнул хлеб. Что ты, смурной?
Аленка! крикнул он, зовя дочь. Девка вышла из горницы, косу не успела заплести.
Что, тётка?
Он посмотрел на неё. Председатель наш невесту себе присмотрел хочет жениться на тебе.
Губы Аленки задрожали, руки теребили растрёпанные косы, она стояла, как берёза на ветру, дрожа от слов: Зачем он мне? Не хочу
Наталья бросила руку, охнув, села на табурет.
Григорий тяжело вздохнул. Знаю, ты не хочешь, я тоже не хочу. Да и рано
Тётка, почему вы меня так?
Кто придумал тащить девчонку силой в совет? Мы же без царя живём
Председатель придумал, если бы он был плох, выскочил бы в начальники на нашу голову
Откажи, и всё.
Тётка, я не пойду, он злой, все его боятся
Младший сын Коля, прислонившись к печи, вслушивался.
Виноват, оплошал, дурная голова, не досмотрел стожки весной
Ой, батюшка, заголосила Наталья, тебя же посадят
Игнат обещает посадить грозит, упрятать меня, не оправдал доверия
Так что будет, если он возьмёт Аленку?
Дочку за мою ошибку да и зять мне не нужен
Папа, пожалуйся, вмешался Коля.
Цыц, без твоих советов обойдусь, приказал отец. Пожалуешься, и сам загремишь
Тётка, я его боюсь, плакала Аленка.
Григорий посмотрел на дочь, потом на жену, вздохнул и стал собираться.
Ты куда? спросила Наталья.
Собирай вещи, чистую рубаху не забудь, сухари гдето были пойду завтра к Серёже, пусть арестовывает, я не враг своей дочери, а силой отдать её нельзя, да и рано ей
Наталья бросилась к мужу, обняла его. Аленка ушла в горницу, села на заправленную кровать, слушала, как плачет мать и вздыхает отец.
Она ещё не успела заметить никого, всё с подружками бегала вот только Фёдор, сын тёти Мартины, на год её старше, почти равен ей
Её жалело, ведь не успела оглянуться, а уже замуж. Но был Игнат Зорин, а не её избранник
Она стала заплетать косу, теребя волосы, но боли не чувствовала, лишь злость и отчаяние. Затем подошла к отцу, взяла из его рук вещмешок. Не надо никуда идти, отец, сказала она впервые повзрослому, я согласна.
Если бы согласна была, ударил себя в грудь Григорий, не болело бы мне. Тебе будет тяжело лучше я отслужу срок, а ты без слёз живи.
Папа! вцепилась Аленка. Не уходи! Он посадит, глазом не моргнет. И осудят нас люди, будет кинуто в меня, в Колю, в сестру Антоню, а у неё уже муж и дети.
Григорий устало сел на сундук у двери, ставший одновременно местом для вещей и скамейкой. Знаю, и Антонье достанется позор всей семье, скажут, что я сено к рукам прибрал страшно.
Скажи ему завтра, что я согласна, пусть сватов засылает, попросила Аленка.
Наталья собрала вещи, положила их за печку, сама, вытирая глаза, накрыла стол.
Ночью Григорий и Наталья долго не спали, переговаривались, ворочались, тяжело вздыхали. Слышался плач из соседней комнаты.
Нет, Маша, боится он его, замуж будет тяжёлой, сейчас рано. Ты возьми мой мешок утром, а я пойду к Серёже, пусть делает, что хочет, а дочку не отдам.
Наталья, услышав, прижалась к мужу: Григорий, как скажешь, только как без тебя
* * *
С рассветом они поднялись, боясь разбуживать детей. Пока они шли к двору, Коля уже выбежал за ворота. Когда они схватились, солнце уже в полном разгаре.
Где наш посёлок? спросил Григорий.
Не знаю, наверное, в школу убежал, ответила Аленка, не видела его с утра.
Ладно, придёт. Я пока немного подожду
Григорий, оставайся дома до обеда, иначе не хватит сил, сказала Наталья, всё ещё надеясь, что беда обойдёт их дом.
Да и зачем в тюрьму торопиться, решил Григорий.
Тем временем Коля ехал на подводе с дядей Матвеем, путь их лежал в районный центр.
Коля, зачем тебе центр? спросил дядя.
Задание от школы: принести грамоты.
Хорошо, кивнул Матвей, натянул лошадку и влетел в центр.
Коля высадился, поздоровался с первым секретарём райкома Гришиным. Мужчина был крепкого вида, сорок пять лет, молчаливый руководитель.
Что тебе, мальчишка? спросил он.
Мне Алексей Митрофанович.
Зачем?
Есть дело.
Здесь детям места нет.
Тут подошёл сам Гриша. Коля заговорил, сбивая секретаря с толку.
Ты понимаешь, кого крутил? Ты клевещешь на председателя, сказал секретарь, услышав рассказ.
Это всё Серёжа Архипович придумал, чтобы нашу Аленку взять в жёны а она не хочет.
Откуда ты знаешь?
Я слышал, что он стожки не брал, клянусь
Ладно, ждал тебя. Жди у крыльца, пока Василий бричку не привезёт.
Секретарь первым делом зашёл в сельсовет, где Серёжа Зорин отчитывал тракториста Петра. Когда увидел Гришу, все замолчали.
Коля тем временем слонялся у совета, глядел в окна.
Расскажи, как ты тут властвуешь? спросил Гриша.
Алексей Митрофанович, всё как обычно, стараемся
Вижу, как стараешься, сено у тебя уже в весенний период умыкнули, а ты только сейчас поднимаешь бурю. Почему молчал раньше? Ждал удобного случая? И откуда уверенность, что твой бригадир Звягин виноват?
С каждым вопросом Серёжа бледнел.
Понял. Виноват, признался он. Не доказано, не я, а ктото ещё
Вот и ответишь, сказал Гриша. Я тебя выдвинул, я тебя же и задёрну под суд пойдёшь за самоуправство.
В этот момент Коля влетел, широко открыв дверь. Там включите, указал он на радиоприёмник.
Гриша включил приёмник, и все услышали весть о войне, а на календаре 22 июня 1941 года.
Коля помчался домой, пока всё ещё не знали.
Алексей Митрофанович, вину свою не снимаю, но сейчас не время, сказал бледный Серёжа. Не доводи до суда, позволь уйти на фронт, меня ведь всё равно призовут.
Гриша, ошеломлённый новостью, задумался, как поступить с Серёжей Зориным.
Съедено сено, продолжал Серёжа, чьи коровы съели, нам неведомо. А сейчас я нужен на фронте
А кто останется здесь? спросил Гриша.
Найдутся мужики, вот Матвей Ильич, возраст уже не призывной, но в совет пригодится
Ладно, Зорин, время другое, подумаю о тебе.
Через неделю у сельсовета стояли несколько подвод, а вокруг собрались все жители Мурашино. Слышался плач, потом пели, смеялись.
Земляки, не вспоминайте лихо, простите, если обидел, поклонился Серёжа, снял вещмешок и вышел в круг. Он, требовательный к подчинённым, в одночасье изменился. Раскинул руки, начал танцевать, люди стали образовывать кольцо.
Эх, Серёжа Петрович, руки твои сильные их можно жену прижимать, а сегодня винтовку обнимать, с горечью заметил Матвей Ильич, которого теперь оставили вместо Серёжи.
Звягинскую семью провожали, а Антонина держала их, как плеть, пока не прозвучала команда: «По подводам!».
* * *
Тянулись тяжёлые дни опустевшей деревни, где везде мелькали женские платки. На ферме, в поле, в лесу только женщины. Григорий Звягин тоже не попал в призыв, но трудился, будто за троих.
Холодные сибирские зимы, переменчивые весны, тяжёлые дни, когда приходили горестные вести.
Ох, вздыхала Наталья, глядя на дочь, вроде беду отогнали, но пришла новая. Сейчас, если подумаешь, эта беда меркнет, как огонь в печи гаснет.
За четыре года в Мурашино прибавилось вдов и сирот, но весна сорок пятого вдохнула людей, приближая победу.
Фёдор вернулся в марте, после ранения домой, хотя его призвали в восемнадцать.
Ты что, отвернулся от Фёдора? спросила Наталья уже повзрослевшую Аленку. Где ещё такой жених найдёшь?
Всё понимаю, мама, но не чувствую
Какие чувства? Так и в девках останешься.
Через месяц вернулся Серёжа Зорин. Женщины внимательно посмотрели, кто идёт по пыльной дороге, заметив пустой рукав гимнастки.
Здравствуйте, бабушки! Как поживаете? Где моя мать?
Ох, радость она на ферме, иди, обрадуй её, сегодня праздник сын вернулся.
Он быстро включился в работу, и на первом собрании его предложили избрать председателем.
Есть у нас председатель, сказал Серёжа, Матвей Ильич колхоз всю войну тянул, разве не достоин он остатьсяИ когда последний звонок колокола прозвенел над Мурашиным, всё селение, словно единое сердце, ощутило, что мир наконец обрел покой.
