Смотри, девчонка, если в подол зайдёшь, сразу за порог вылетишь, бросила Марья Васильевна в лицо Алёне, словно клятву давала. Ей не хватало лишь позора, чтобы всё испортить.
Алёна с детства слышала, как бабка шепчет, что её мать «нагуляла» их всех.
Пять лет с Митей жили, детей не было, а потом съехали в Сочи, привезли оттуда клятву, говорила Марья, не скрывая грубых слов. И хоть мать уехала за три года до рождения Алёны, в сопровождении тёти Надежды, это не спасало от обвинений. Бабка повторяла: «Алёна совсем нагуляна».
Отец, как волк, лишь наблюдал, а ему оставалось лишь слушать, как каждый день ему втирают, что «суразёнка» воспитывает. Жили они в огромном доме: отец, женившись, стал опорой, а мать, будто бы, не любила невестку, заставляя её стоять в угол.
Сыну не слушай её, убери её в сторону, рычала бабка. Я её не потерплю, она всё раздражает.
Но сын упёрся: «Люблю её, как могу».
Старая бабка не простила Алёну за то, что та выросла чужой дочкой, хотя и была умницей и красавицей. А вот её внучка, Любовка, была будто «байстрючка», холодна, как волчонок, воняет ядом.
Любовка пришла к бабушке, зазывает её «бабунечка», но та лишь холодным взглядом отгоняет её, как чужую кровь. Не знает, где посадить родную, чем накормить.
Любовка, береги огурчики, советует Марья.
Не хочу, горькие, отвечает девчонка.
Точно, горькие, соглашается Марья. Ты, Алёна, лентяйка, поливай их. Марья, Марья, накорми ребёнка, голодное дитя.
Сейчас, сейчас, подай сливки и хлеб. требует Алёна.
Хлеб твёрдый, жалуется девчонка.
Тоже твёрдый, отзовется Марья. Твои булки будто камни.
Бабушка не может оторвать глаз от внучки, гоняет сноху со своей дочерью, а та лишь шепчет: «Дом для Любовки будет, иначе кровиночка останется без дома».
Так жила Алёна. Однажды собралась в Москву поступать, бабка дала ей напутственные слова.
Алёна училась легко, задорно, её всё радовало в городе девушки в красивых платьях, парниджентльмены. Хочет показать маме всю красоту, но как её туда доставить? Бабка с отцом не пустят, «змея» сжала их в кулак. Алёна могла лишь приезжать к ней.
Подружилась с комендантом общежития, Анной Андреевной, у которой уже был взрослый сын на севере, две внучки. Анна говорила, будто мать вызывают на собрание. «Год учёбы прошёл, а родителей нет? Вытащим её в город», нашёптывала она.
Отец бурчал, бабка клюёт: «Девчонка с парнями крутится, а не учится». Мать боялась ругани, но учителя хвалили Алёну, и мать оживилась. Алёна представила свою мать в общежитии, познакомилась с Анной, женщины сразу нашли общий язык.
Не стесняйтесь, Марья Васильевна, Маша… говорила она, и они провели всю ночь за чашкой чая, делясь историями.
Эх, Анечка, всю жизнь в прислугах, детей нет, а ты, Алёна, всё успела, вздыхала Марья. Я училась на пятёрки, мечтала в городе, в библиотеку ходить, но судьба меня не раздавала.
Спасибо тебе, дочь, за то, что открыла мне город, сказала Марья.
Неужто у Алёны счастье предвидишь? спросила Анна. Хорошо будет, если останешься в городе. махнула рукой Марья, тогда и мужчина хороший найдётся.
Ты кем работаешь, Маша? спросила Анна.
Я учётчицой, последние годы работаю, ответила Марья.
Ты грамотна? уточнила Анна, улыбаясь.
Конечно, засмеялась Мария. Училась в районе, а теперь в городе…
Что дальше, Маша? Переезжай, простыми словами сказала Анна.
Да, Анна, скажешь тоже, мне бы Алёну выучить… бормотала Марья, и женщины снова заговорили шёпотом.
Вернувшись домой, Марья нашла свекровь в спорах, муж, словно волк, снова ударил её по глазу и носу. Она поспешила на работу, скрывая синяки. В голове всё крутилось, мысли были чужими.
В следующем месяце снова была на собрании у Алёны.
Девочка не учится, за мужиков крутится, как моя кровиночка Любовка, умница, красавица, а она с парнями, жаловалась бабка.
Митя, муж Марьи, в тот вечер избил её так, что сама старушка испугалась не за неё, а за него. Она бросилась к участковому с колбасой и свиным мясом, а Митя вился вокруг жены, словно змей.
Марья вырвалась, посмотрела на своего мужа, на двор, полный скотины, на дом, который ей не принадлежал, и, хотя прожила в нём четверть века, решила, что если с Митей случится чтонибудь, её тоже оторвут. С собранными вещами она написала заявление, ушла без отработки, и все были в шоке, что её отпустили.
Алёна подпрыгнула к небу.
Мамочка, ты ли это? крикнула она.
Я, дитя, сил нет, ответила Марья, покрытая синяками.
Ой, мама, заплакала девочка.
Ничего, дочь, Анна поможет, успокоила её Марья.
Мама, ты не вернёшься? спросила Алёна.
Нет! сжала губы Марья. Ради тебя я уйду.
Марья устроилась на фабрику, снова учётчицей, получила комнату в общежитии и начала возрождаться. Вечерами гуляла с Алёной. К ним подошли деревенские, и Митя пришёл, сердито крикнул:
Марья, я за тобой!
Не поеду с тобой, ответила она. Хватит терпеть.
Митя скрежетал зубами, шипел, но Марья уже не боялась.
Не дури, Маша, крикнул он. Уйди, я вызову милицию.
На мужа, на милицию? удивилась Марья.
Мы были разведены месяц назад, пробормотал он.
Как? спросила она.
Письмо не получил, запинялся он.
Так всё, Митя, извини, сказала Марья, но он уже упал в отчаяние, крича, что любит её.
Ты как волк, что овцу полюбил, произнёс он, а Марья ответила: Сама виновата.
Уходи… сказал он.
Не вернёшься? спросила Марья.
Нет, ответил он. Пожалеешь.
Уходи, повторил он. Я уйду, но ты больше не думай вернуться.
Тогда он заплакал.
Вернись, Марья! просила её Алёна, мать стареет, ей тяжко.
Нет, качала головой Марья. Я не вернусь к вам.
Как так? удивлись все.
Ты всю мою кровь выпил, ведь я, сирота, выросла без отца, а ты позволял маме меня мучить, упрекала она.
Прости, Марья, всё будет иначе, просил Митя.
Нет, уезжай, я хочу старость провести в покое, ответила она.
Митя вернулся домой, как тёмное облако. На мать накричал, выпил водки, запел.
Мама… залаял он.
Что, Митя? спросила она, глядя на письмо с печатями.
Письмо пришло? дрожал он.
Глаза его наполнялись слёзами, руки не знали, куда пойти.
Неделю Митя пил, а потом привёл домой Катерину Ялымкину, новую сноху, которая быстро всё перестроила. Марья испугалась её, а Любовка, внучкакрасавица, тоже пострадала от обмана.
Говорили, что Маша живёт в городе, «барыня» свою суразёнку нашла. Девушка вышла замуж, а Любовка осталась одна, ушла в город в надежде найти счастье.
Маша змея подколодная, всё изза неё беды. Катерина, как вертихвостка, управляет всеми, и Митя под её ногой сгибается.
Алёна, хотя и внучка, тоже не показывает нос, даже не пригласила бабушку на свадьбу, ведь они теперь городские, а ей до них не дело.
Всё это лишь отголосок боли, но в сердце каждой женщины звучит надежда, что однажды, может, ктото придёт в тот город, увидит Марью и передаст ей весточку: «Маша, ты всё ещё добра, пожалей старуху».
И всё же, несмотря на крики, на удары, на предательства, в каждом взгляде, в каждом шёпоте живёт память о том, как в деревне жили в душе, как держали друг друга за руки, пока не наступит утро.
