Ой, сынок приехал! воскликнула Марфа Ивановна, бросив взгляд на старый изношенный ковер у двери.
Никита Сергеевич, сжимая своей морщинистой рукой шляпу у порога, произнёс: Привет, мамочка. Я он замялся, не один. и, подтолкнув вперёд худого подростка в очках, с рюкзаком на плечах, добавил: Вот он.
О, Божечки! воскликнула Марфа, глядя на мальчика. Это Шурик или Алешка? Без очков не разглядеть.
Никита упёрся в стул и, склонившись, произнёс: Надень их, Васька, мой внебрачный сын. Помнишь, как мы с Людмилой годом распадались? Тогда я с Валентиной сошёлся, и вот он наш сын. Я же записал его на себя, смеясь над судьбой. он вздохнул.
Ты чего так при ребёнке говоришь, отрезала Марфа, мал он ещё про твою запутанную жизнь знать. Васёк, иди пока в комнату, включи телевизор, пока мы с отцом твоим разбираемся.
Парнишка безмолвно вытянул ноги и исчез в коридоре. Марфа, пониженным голосом, спросила: А Людмила знает про него? Она не любила мужа сына, была сварливой и резкой.
Никита дрогнул: Что ты, мать? Если бы узнала, давно бы выгнала тебя из дома босой. Мне же жалко Я же строил его собственными руками, с нуля.
До чего же ты у меня непутёвый, вздохнула Марфа, не мужик, а лентяй. Всё под каблуком у Людмилы всю жизнь. Как же ты смог завести ребёнка на стороне, чудно же! И зачем мне его привёл? Людмила узнает, а мне не поздоровится.
Никита, нервно расправляя плечи, попытался объяснить: Валентина, змея такая, собиралась выйти замуж, уехала к новому мужу на юг на месяц. Позвонила мне, сказала: «Забирай сына, куда хочешь». Я ей ответил, что у меня уже есть жена, она меня выгнёт. Она сказала, что если не пойдёт помягкому, то будет пожёсткому. Я принесу Людмиле свидетельство о рождении, а ты сама решай, как выкручиваться. Конец мне будет. Валентине простудно, полгода со мной не разговаривала. Так я решил: пусть он у тебя месяц живёт, потом приеду и заберу. но глаза его не поднимал на меня.
Марфа покачала головой: Вот какой ты был в детстве, таким и остался. Что бы ни натворил помоги, мама. Ладно, куда тебя девать. Оставляй парня. Только скажи, он наш? она замялась.
Да, мой, отмахнулся Никита, не сомневайся. Валентина тоже не сахар, но я верный муж.
Тишина растянулась. Марфа встала, бросив взгляд на пустой стол: А я чего сижу? Давай хотя бы накормлю с дороги.
Никита поднялся: Прости, мам, я уже уезжаю. Людмила дома ждёт, а я ей сказал, что еду за запчастями в город. Питай Васёка, а я ухожу.
Марфа обняла своего непутевого сына и прошептала: Ну, с Богом, кровь моя.
Васёк глотал пищу, не отрывая глаз от тарелки.
Может ещё? спросила Марфа с жалостью, глядя, как он успел всё съесть.
Не надо, спасибо, ответил он, вставая от стола.
Иди на улицу, погуляй, пока я ужин готовлю. Что у тебя в рюкзаке? спросила она.
Вещи, буркнул он.
Стирать сам будешь или мне? спросила Марфа.
Васёк испуганно посмотрел на неё: Я не умею. У меня мама всегда стирала.
Марфа подняла лёгкий рюкзачок: Иди, а я посмотрю и сполосну грязное.
Он вышел, а она начала перебирать простенькие вещи: две футболки, трико и пару трусов.
Не густо, пожала она, даже теплой кофты не положила. Видно, ещё та мамаша. Залив вещи в таз, она принялась за вишнёвый пирог.
Вдруг с улицы донёсся крик. Марфа выскочила, не отряхивая руки от теста.
Что случилось?
Васёк, схватившись за ногу, заплакал: Меня гусь клюнул. Больно, слёзы катятся.
А зачем ты к ним прилёг? Они гдето пасутся, а ты был во дворе, спросила она, разглядывая красное пятно.
Я хотел их посмотреть, всхлипал мальчик.
Ты же с самого рождения гусей не видел? удивилась она.
Видел, но близко не подходил, прошептал он.
Хорошо, пойдем в дом, помажу тебя мазью, взяла он за руку.
После ужина она уложила его на диван и не могла уснуть. Что за жизнь? Она бы никогда не отдавала своего Кольку чужой бабушке. Мама, наверное, ещё та сварка. Штаны дороже, а ребёнок лишь побочный.
Внезапно она услышала тихое всхлипывание. Прислушалась: точно мальчишка плачет. Подошла к нему шепотом: Что, сынок? Не нравится? Подожди, месяц пройдёт, мамочка тебя обратно заберёт.
Он вскинулся и прошептал: Не заберут. Слышал, как она с дядей Виталием говорила, что когда приедут, меня отправят в интернат, а будут забирать только на каникулы. А я не хочу, дома с мамой было хорошо. Пока дядя Витя не пришёл, а дядя Коля меня не нужен, он меня даже по имени не назовет. Вы, бабушка, добрая, но и мне не место. мальчишка заплакал сильнее.
У Марфы защемило сердце. Она обняла его худенькое тело.
Не плачь, Васенька. Я тебя в обиду не дам. Хочешь, поговорю с мамой твоей, и ты будешь жить со мной? У нас школа хорошая, учителя добрые. Мы будем ходить за грибами, ягодами, доить корову. Ты такой хилый, а парное молоко даст тебе сил. Не веришь? Завтра познакомлю тебя с Павликом, хорошим мальчиком, от молока встал как колобок. Хочешь?
Он обнял её за шею: Хочу. Ты не обманешь?
Марфа нежно поцеловала его в макушку: Конечно, нет.
Прошли годы. Валентина иногда приезжала, привозила подарки, но всё спешила, ведь Витя всё время её уговаривал. Никита появлялся редко. Людмила узнала о Васе и обвинила не мужа, а Марфу, ведь, по её словам, родные внуки ей не нужны, а любые «приблуды» в самый раз.
Марфа же была безмятежна. Из хрупкого мальчика вырос настоящий крепыш. И сегодня, готовя любимые блюда внука, она всё время выглядывала в окно.
В дом вошёл молодой солдат, тихо позвал: Бабуля, я пришёл, где ты?
Марфа бросилась к нему, обняв его за шею: Васенька, мой родной внучок!
К маме поедешь? спросила она.
Солдат отложил вилку, удивлённо спросил: К какой? К той, что бросила меня, раз в год привозила безделушки? Нет, не поеду. Моя мама ты, и это не обсуждается, и спокойно принялся за еду.
Марфа украдкой вытерла слезу: какая радость, что у неё есть такой внук, отрада и поддержка в старости. Кровинушка её, родная.
