Помню, как давнымдавно в одном из московских супермаркетов на Тверской я столкнулась с Андреем, когда оба споткнулись у полки с кефиром. Он опешил, сразу же извинился, а потом, будто бы пытаясь исправить «моральный ущерб», предложил мне чашку кофе. Я согласилась, и его улыбка, словно обворожительный аромат берёзовой смолы, сразу же растопила моё одиночество.
Он ухаживал за мной так, как будто бы вёл меня по кленовым аллеям, а с моей дочерью Василисой нашёл общий язык: играл с ней в настольные игры, учил кататься на роликах, иногда даже помогал с домашними заданиями. После трёх лет томительного уединения его появление стало мне словно глотком воды в пустыне.
Через три месяца после первой встречи я приняла его предложение руки и сердца. Моя мать, как обычно, сомневалась, но я была уверена: Андрей добрый, заботливый, любящий.
Только три недели назад он впервые сказал, что хотел бы «на время» отправить Василису к моей маме. Сначала он говорил о каникулах, а потом едва заметно намекнул, что так будет легче нам.
Подумай сама, говорил он, там школа хорошая, экология лучше, да и вообще
И вообще она тебе мешает, полушутя ответила я.
Он лишь молча посмотрел на меня, и я почувствовала, как в груди зашевелилось какоето неприятное чувство. Но я была влюблена и решила, что всё пройдёт. У него, в конце концов, не было своих детей.
Василиса моё «золото», восемь лет, умница и красавица, оставшаяся от первого брака с Андреем. Его бывший муж, Иван, теперь воспитывает двойняшек, но всё равно иногда забирает её в кино и балует. Всё вроде бы шло своим чередом.
Однажды Василиса простудилась, температура поднялась, а Андрей, словно старый клен, который лишь чутьчуть шевелится, не смог скрыть раздражение. Я слышала, как он морщится, когда звучал её кашель, как закатывает глаза, когда я приближаюсь к ней с градусником.
Может, твоя мама приедет? предложил он за завтраком. Ей на пенсии нечего делать.
Я ответила, что если я предложу маме приехать, она не поймёт, зачем ей заменять меня. Андрей лишь буркнул чтото себе под нос, и я отмахнулась от этого как от лёгкого ветра.
Скоро меня начали раздражать мелочи: детские рисунки, громкие мультики, её звонкий смех. Когда она приводила домой подружек, Андрей вспыхивал:
Олеся, сколько можно! взрывался он. Я всю неделю пахаю, а в воскресенье хочу отдохнуть!
А куда мне её деть? огрызалась я. В чулан запереть? Связать?
Да хотя бы в парк отведи!
Приходилось подстраиваться, чтобы он смог выспаться.
Когда наступили каникулы, Андрей заявил, что купил путёвки на Черное море для двоих.
А Василиса? спросила я.
Ну к бабушке поедет, делов-то!
Андрей, но мы же семья, попыталась возразить я.
Он посмотрел на меня странным взглядом и мягко произнёс:
Олеся, это наш медовый месяц! Какой ребёнок в медовом месяце?
Мы так и не поехали. Я отказалась ехать без дочери, он обиделся и демонстративно сдал путёвки, а потом, как лёд под солнцем, растаял.
Олеся, спросила я однажды, а ты хочешь своих детей?
Конечно! оживился он. Мальчика или даже двух!
А Василиса? продолжила я. Она ведь тоже твой ребёнок теперь.
Он помолчал, а потом осторожно сказал:
Олеся, своёэто своё. Я стараюсь, покупаю ей игрушки, вожу в кружки
Я лишь кивнула, чувствуя, как его слова звучат, будто бы он делает одолжение.
Через несколько дней Василиса принесла из школы грамоту за первое место в конкурсе чтецов. Она так гордилась! Весь вечер ждала, чтобы показать её мне.
Но Андрей пришёл усталым, рабочие волнения не давали ему покоя, и лишь отмахнулся:
Потом, Маша, потом покажешь свою ерунду, сухо сказал он.
Я увидела, как потухли её глаза, как она молча убрала грамоту и ушла к себе.
Андрей, ты что?! возмутилась я. Почему ты так с ней разговариваешь?!
Олеся, давай не будем, а? морщился он. Я устал! Мне не до детских грамот!
Это не просто детская грамота, а достижение нашей дочери!
Она не моя дочь! выпалил он и сразу же замолчал.
Мы сидели в тишине, я разглядывала узор на обоях крошечные розочки, которые выбрала ещё до него, считала их: раз, два, три
Так что же? спросила я спокойно.
Он, смущённый, потер лицо руками.
Олеся, прости. Я не то хотел сказать. Слушай, давай откровенно. Я люблю тебя, безумно люблю. Думал, со временем поймёшь, что нам нужно время для себя, а потом появятся наши общие дети. А Василиса пусть живёт у бабушки, а мы будем её навещать. Или её можно отдать отцу навсегда, ведь он её сын по закону.
От этих слов глаза мои потемнели.
Убирайся, тихо сказала я.
Что?
Иди прочь, из моего дома, сейчас же.
Олеся, ты с ума сошла? пошутил он. Это же наша квартира!
Это моя квартира, холодно ответила я, она досталась мне от бабушки. И ты здесь больше не живёшь.
Он ушёл, назвав меня неблагодарной и глупой, клянясь, что я пожалею. Я не пожалела ни разу.
Долго размышляла, где же я ошиблась. Поняла, что сама создала образ идеального мужчины, закрыв глаза на все тревожные сигналы. Устав от одиночества, я лишь хотела хотя бы раз почувствовать, что меня любят. Теперь, глядя назад, я понимаю: в тот век я была лишь тенью, тянувшейся к свету, который оказался лишь иллюзией.
