Ключи оставь и исчезай, сказал сын, когда я пришла с работы.
Тамара Васильевна, вы опять задерживаетесь? Идите уже домой, совсем измотались! позвала меня коллега Людмила, заглянув в подсобку, где я расставляла накладные. Молодёжь в телефонах сидит, а вы одна за всех пашете!
Да вот, надо доделать, Людмила, а то завтра проверка, Семёнович будет ругаться, поправила я сползающие очки и снова окунулась в бумажки.
Прочь с Семёновичем! Сколько можно?! Вам уже шестьдесят два, пора о себе думать!
Я усмехнулась. О себе легко сказать. А на что жить? Пенсия копейка. Поэтому я торчала в этом продуктовом магазине на Тупиковой улице с утра до ночи, хоть бы какиенибудь деньги.
Иди, Людмила, не переживай. Я ещё полчасика, потом тоже домой, сказала я, и она, вздохнув, ушла, помахав рукой. Оставшись одна в тихой подсобке, где пахло картоном и чемто кислым, я слышала, как последние покупатели расплачиваются у кассы, потом хлопнула дверь всё, закрылись.
Я дописала последнюю строку, сложила бумаги в папку, встала, потянулась. Спина ноет от того, что целый день на ногах: принимаю товар, раскладываю на полки. Ноги гудят, отекли, ботинки жмут.
Переоделась, накинула старенькое пальто уже потертое, но ещё крепкое, и вышла на улицу. Ноябрь был промозглым, сырой, ветер задувает под воротник. Я завернула шею в шарф и пошла к остановке.
В маршрутке было душно и тесно. Я втиснулась между толстой тёткой с сумками и парнем в наушниках. Смотрела в окно, где мелькали фонари, витрины, прохожие. Думала, что дома надо приготовить ужин. Максимка, наверное, голодный сидит. Хотя нет, он обещал ужинать с Алёшей, своей невестой.
Алёша Появилась в жизни Максима полгода назад. Рыжеволосая, с ярким макияжем, громким голосом. Сразу поняла, что это не просто подруга. Но Максим светился, как лампочка. Говорил маме:
Мам, не переживай, Алёшка хорошая! Просто вы пока не узнали друг друга!
Да, за полгода я узнала её почти как свою. Она приходила к нам в квартиру, как к себе домой, ложилась на диван, включала телевизор, требовала чай, кофе. При этом смотрела на меня сверху, будто я прислуга.
Тамара Васильевна, помойте чайник получше! Остались разводы!
А вы не могли бы потише ходить? У меня голова болит!
Максим ничего не замечал или делал вид, что не замечает. Он вёл себя, как влюблённый ребёнок, а я молчала, не желая портить ему счастье.
Вспомнила, как растила Максима одна. Отец, Колька, ушёл, когда сыну было три, к молодой девушке. Я осталась с ребёнком в коммуналке у родителей Колиных, без жилья. Снимала крошечные комнатки в общежитиях, работала в библиотеке днём и мыла полы в офисах вечером. Всё отдавала сыну: новые ботинки, куртки. Когда он поступил в техникум, я ликовала. Потом он устроился на завод, стал получать приличную зарплату. Я всё эти годы копила каждую копейку и наконец смогла купить однокомнатную хрущёвку на окраине. Мы с Максимом въехали туда, и я плакала от счастья своё жильё, своя крыша над головой!
Квартиру я оформила на Максима, думая, что так будет ему легче. Он обнял меня и сказал:
Мам, ты самая лучшая! Я тебя никогда не брошу! Мы всегда будем вместе!
Я верила, искренне верила.
Но потом появилась Алёша. Максим стал задерживаться у неё, приходил домой позже. Алёша ночевала у нас. Я спала на раскладушке в кухне, а молодёжь в комнате. Неудобно, но что поделать? Молодёжи место нужно.
Алёша начала намекать, что квартира маленькая, тесно, и что мне лучше съехать.
Максимушка, как же мы будем жить втроём? Нет личного пространства! ныла она.
Аленка, это моя мама. Куда она пойдёт? Потерпим пока, отмахивался он.
Я слышала эти разговоры, и внутри всё холодело. Неужели сын хочет меня выгнать? Нет, не может. Это Алёша подталкивает его.
Маршрутка остановилась. Я вышла и пошла пешком. До дома было три блока. Ноги еле двигались, устала и физически, и душой. Поднялась на третий этаж, открыла дверь, сняла пальто и ботинки. Хотела пройти на кухню, но в коридоре появился Максим. Его лицо было бледным, напряжённым. За спиной стояла Алёша с торжественной ухмылкой.
Мам, подожди, сказал он, преградив мне путь.
Что случилось, сынок? встревожилась я. Ты болен? Лицо такое бледное
Нет, не болен. Нам нужно поговорить.
Давай, но сначала переоденусь, ужин
Не нужен ужин! резко сказал он. Мы с Алёшей решили нам нужна квартира, только нам двём. Понимаешь?
Я молча смотрела, сердце билось, в ушах шумело.
Как одним? выдавила я.
Так вот. Мы хотим жениться, нам нужно своё пространство. А ты ты же работаешь, получаешь зарплату. Сними гденибудь комнату.
Что ты говоришь?! Это же наша квартира! Я её купила! Для нас!
Нет, мам. Квартира оформлена на меня, так что она моя. И я решил, что ты должна съехать.
Я схватилась за косяк, ноги подкосились.
Максим! крикнула я. Ты серьёзно? Я же твоя мать!
Именно поэтому ты должна меня понять! в голосе Максима прозвучало раздражение. Мне надо строить свою жизнь! А Алёша права, нам нужно жить отдельно!
Алёша права повторила я, глядя на неё, она скрестила руки и самоуверенно улыбалась. Значит, она тебя надоумила?
Мама меня ни на что не надоуливала! воскликнула Алёша. Максим всё решил сам! Мы взрослые, имеем право на личную жизнь!
Личная жизнь я покачнулась, прислонившись к стене. Максимушка, милый, подумай! Куда я пойду? У меня нет денег на съёмное жильё! Зарплата маленькая, пенсия почти ноль! Я копила эту квартиру всю жизнь!
Мам, не драмы! сказал он, отвернувшись. Ты какнибудь устроишься. Сними комнату в общежитии или к комунибудь подселись.
В общежитие? Мне? В шестьдесят два года? дрожал мой голос. Это же безумие! Очнись!
Не безумие! выкрикнул он, и я отшатнулась. Никогда сын не кричал на меня. Хватит меня шантажировать! Я принял решение! Ключи оставь и исчезай! Всё!
Тишина. Я стояла, словно в шоке. Сын, которого я кормила и вырастила, сказал такие слова. С трудом достала связку ключей, поставила их на полочку в прихожей, руки дрожали.
Хорошо, прошептала я. Хорошо, Максим. Если ты так решил.
Наделась пальто, ботинки, взяла сумку. Максим стоял, глядя в пол, Алёша торжествовала.
Я вышла на лестничную площадку, дверь за мной захлопнулась. Стояла, не зная, куда идти. Ноги сами понесли меня вниз, на улицу. Слёзы текли по щекам, холодные и горькие.
Я шла, пока не дошла до дома Клавдии, своей давней подруги. Клава жила в соседнем районе в двухкомнатной квартире, вдова, дети разъехались. Я нажала звонок, долго стояла, прислонившись к двери. Показались шаги, дверь открылась.
Тамара! воскликнула Клавдия, увидев меня в слезах. Что случилось? Входи!
Я вбежала, разрыдалась. Клава обняла меня, усадила на стул у кухни.
Расскажи, что произошло. попросила она.
Я поведала всё: Алёшу, Максима, сегодняшний вечер. Клава кивала, цокала языком.
Тамара, это же просто наглость! Как он может бросить мать на улицу!
Не знаю, Клавд Не знаю, что делать, всхлипывала я. Мне никуда идти.
Оставайся у меня! сказала она твёрдо. У меня свободная комната, спи там, пока не разберёшься.
Я благодарно сжала её руку. Хочется, чтобы ктото не предал.
Ночью я лежала на раскладушке в комнате Клавдии, мысли крутятся, мрачные. Утром Клава заварила крепкий чай, сделала бутерброды.
Тамара, сегодня иди на работу, как обычно, а потом подумаем, что дальше.
Я кивнула и пошла. День прошёл за прилавком, как в тумане. Людмила пару раз спросила, всё ли в порядке, я отмахивалась.
Вечером я вернулась к Клавдии, та встретила меня новостью:
Помнишь Нину Сергеевну из библиотеки? Она недавно овдовела, живёт одна в трёхкомнатке. Я ей позвонила, рассказала о твоей ситуации. Она согласна принять тебя за небольшую плату, но всётаки дешевле, чем общежитие.
Я вздохнула с облегчением. Вариант не идеальный, но хоть чтото.
Через неделю я переехала к Нине Сергеевне. Пожилая, но строгая женщина сразу дала правила:
Я рано ложусь, шуметь нельзя. Кухней пользуемся по очереди. Свет не держим без нужды. Понятно?
Понятно, кивнула я.
Комната была крохотная, метров восемь, с крошечной кроватью и тумбочкой. Вещи из квартиры я так и не забрала, Максим не отвечал на звонки.
Жизнь пошла поновому. Я встала рано, поехала на работу, вечером возвращалась к Нине, готовила ужин, ела в одиночестве, потом садилась в свою крошку, смотрела в потолок и думала о сыне.
Почему он так поступил? Разве любовь к матери испарилась? Или Алёша его слишком сильно подковала?
Я вспомнила Максима маленьким: как он приносил рисунки из садика, как учился кататься на велосипеде, падал, но не плакал: «Я же мужчина!», как в школе защищал девочку от хулиганов, приходил домой с синяком, гордый: «Мам, я её не дал!». Был хорошим, справедливым мальчиком. Куда же он делся?
Прошёл месяц, я похудела, ослабела. Нина Сергеевна забеспокоилась:
Тамара Васильевна, вы бы поели нормально! Совсем не похожи на себя!
Аппетита нет, ответила я.
Понимаю, но силы надо беречь.
Однажды позвонила незнакомая женщина.
Здравствуйте, я Ирина, живу этажом выше, могу поговорить?
Мы встретились в кафе возле дома. Ирина, лет сорока, приятная наружность, сказала:
Я долго думала, говорить вам или нет. Но ваш сын и его девушка… они… творят чтото подозрительное. Вечеринки до утра, крики, соседи жалуются. Я видела, как к ним приходят мужчины с пакетами, запах странный. Возможно, они чтото незаконное делают.
Я побледнела.
Вы думаете?
Я ничего не утверждаю, просто рассказываю, что видела. Вы решайте, что делать.
Я вышла из кафе в полном шоке. Может, сын попал в плохую компанию? Что делать? Позвонить? Не берёт трубку. Пойти? Может, выгонят, как в прошлый раз.
Я решила. На следующий день, отпросившись с работы, пришла к их квартире. Поднялась на третий этаж, постояла у двери. Внутри играла музыка, слышались голоса, смех.
Позвонила. Долгое время никого не открывало, потом дверь резко распахнулась на пороге стояла Алёша, растрёпанная, глаза покраснелые.
Что надо? бросилась она.
Мне нужен Максим.
Его нет.
Врёшь. Я слышу людей внутри.
И что? Его всё равно нет, он кудато свалил.
Алёша хотела захлопнуть дверь, но я упёрлась ладонью.
Подожди! Что происходит? Соседи жалуются!
А тебе? Ты здесь больше не живёшь! Проваливай!
Дверь захлопнулась. Я стояла на площадке, чувствуя полное бессилие. Куда обратиться?
Я спустилась вниз, села на лавочку у подъезда, смотрела на окна бывшей квартиры. Внутри свет горел, мелькали тени.
Внезапно из подъезда вышел Максим. Был бледный, худой, в мятой одежде. Увидев мать, остановился.
Мам Ты чего здесь?
Я подпрыгнула.
Максим! Что с тобой? Ты же весь ты болен?
В порядке, пробурчал он, отводя взгляд.
Нет, ты не в порядке! Что происходит? Соседи говорят, у вас там Что вы делаете?
Мы ничего не делаем! Живём, как хотим!
Я вижу, что ты в плохом состоянии! Позволь помочь! Пойдём отсюда?
Куда идти?! взорвался он. У тебя и места нет!
Найдём чтонибудь! Вместе! Я ведь твоя мать! Не могу смотреть, как ты губишь себя!
Он попытался оттолкнуть меня, но я схватила его за рукав.
Отпусти! он бросил меня.
Я упала, он замер, глядя на меня. В глазах мелькнул испуг, стыд.
Мам я не хотел
Он помог подняться. Я отряхнула пальто, молча смотрела на сына.
Прости, пробормотал он. Я не хотел тебя толкать.
Максим, тихо сказала я, посмотри на себя. Что с тобой стало? Ты был хорошим мальчиком. Куда делось всё это?
Он провёл рукой по лицу.
Не знаю, мам. Всё както закрутилось. Алёша говорит одно, я соглашаюсь. Потом она приводит своих друзей, всё сложно.
Попробуй сказать «нет».
Не могу. Она уйдёт.
Пусть уходит! Она тебя губит! Видишь?
Он молчал, потом тихо:
Вижу. Но боюсь остаться один.
Я подошла ближе, обнялаЯ обещала ему, что вместе мы найдём путь назад к свету и вновь построим наш семейный дом.
