Телефон Андрея Смирнова звонит без передышки: СМС, вызовы, голосовые по десятке в день.
Он просит, он кричит, он притворяется жертвой.
«Лада, не знаю, что со мной случилось, будто сошёл с ума»
«Не можешь так со мной, всё у тебя благодаря мне!»
«Без меня ты ничто!»
Я сидю в крошечной кухне арендованной квартиры, отпиваю чай с лимоном и наблюдаю, как тихо падает снег за окном.
Во мне нет ни негодования, ни жалости. Остаётся лишь покой впервые за двадцать лет такой покой.
Месяц спустя после того, как он меня выгонит, я возвращаюсь в город, но не к нему, а в муниципалитет Москвы.
В руках держу тонкую папку с бумагами: брачное свидетельство, нотариальный акт, иск о разделе имущества.
Дом, из которого меня выгонят, был совместной собственностью. Половина моя.
Он был уверен, что я простая женщина, не разбирающаяся в бумагах.
Но я помню каждую копейку, отданную на ремонт: ночные дежурства, займы, премии.
Сотрудница отдела собственности, пожилая женщина в очках по имени Галина Ивановна, улыбается:
Молодец, госпожа Петрова. Всё сделали как надо. У этого мужчины шансов нет.
Пока адвокаты готовят дело, я начинаю новую жизнь.
В частной клинике, куда меня приняли на работу, все вежливы. Впервые за годы слышу: «Спасибо, Лада».
У клиники стоит небольшая цветочная лавка. Продавец высокий мужчина, Станислав Морозов, с седыми волосами и добрыми глазами каждый день дарит мне цветок.
Берите, госпожа Лада. Белые цветы вам идут.
В первый раз я отказываюсь. Во второй тоже. На третий принимаю. После стольких унижений один жест доброты кажется чудом.
Вечером звонит телефон. На линии тётя Валентина, соседка, которая видела, как меня выгоняют.
Лада, иди он в плохом состоянии. Сидит один, пьёт, говорит ерунду.
Я не хочу идти. Но иду не из жалости, а чтобы убедиться, что прошлое действительно позади.
Двор зарос, навес развален, в окнах зияют дыры.
На ступеньках сидит Андрей Смирнов небритый, в старом пальто, с банкой пива в руке.
Увидев меня, он подпрыгивает, будто видит призрак.
Лада! Господи, какая ты красивая
А ты уже старик, говорю спокойно.
Он ставит банку, наклоняется, потом, дрожащим голосом:
Понимаю, как глуп был. Дом пуст, друзей нет Прости меня. Вернись.
Я смотрю на него и ничего не ощущаю. Ни обиды, ни жалости. Только холодное равнодушие. Передо мной стоит чужой человек.
Андрей, говорю, я не пришла возвращаться. Я пришла обсудить дом.
Какой дом? Это мой дом!
Нет. Половина моя.
Я бледнею, будто ударила его.
У тебя нет права! Ты сама ушла!
Нет, ты меня выгнал. На всех глазах. Вынимаю документы из сумки. Всё уже у адвоката.
Его глаза вспыхивают, голос дрожит:
Разрушишь меня? После всего, что я для тебя делал?
После всего, что ты сделал со мной, я хочу лишь справедливости.
Через две недели суд постановляет: половина дома принадлежит мне, плюс компенсация.
Он не появляется ни на одном заседании. Затем звонит, плачет, умоляет но уже слишком поздно.
Я продаю свою долю и покупаю небольшую квартирку в Москве. Впервые у меня свой ключ, свой аромат кофе по утрам, своё спокойствие.
Иногда вспоминаю ту ночь стою в снегу босиком, в халате. Это было самое большое унижение. Теперь это моё начало.
Станислав, цветочник, однажды говорит:
Знаете, Лада, человек начинает жить понастоящему, только когда теряет всё.
Он был прав.
Со временем мы встречаемся без шума, без обещаний, без сцен. Он просто приходит вечерами с тёплым чаем и спрашивает:
Устал ли ты сегодня?
В этом вопросе больше любви, чем во всём моём браке.
Шесть месяцев спустя я снова вижу его в супермаркете. Сначала не узнаю небритый, с дешёвой бутылкой водки, глаза потемневшие.
Лада говорит он, я хотел просто поговорить.
Не стоит. Ты уже всё сказал той ночью.
Думал, простишь меня.
Я простила, отвечаю. Но не забыла.
Выхожу наружу. Воздух пахнет хлебом и чистотой. Иду к дому, где ждёт человек, который бы никогда меня не выгонял.
Позади меня остаётся прошлое тихое, безсилое, утерянное.
Теперь я знаю: та ночь, когда меня выкинули в халате, была подарком. Без неё я бы не поняла, что такое достоинство.
Конец не конец. Это место, откуда ты отталкиваешься.
Я оттолкнулась. И взмыла.
