Ты слишком старая для моего сына, бросила её мать, когда я только исполнил сорок.
Какой позор! воскликнула Марина, ударив ладонью по столу так, что чашки с чаем подпрыгнули. Я заказывала медовый торт, а принесли шоколадный!
Марина, разница лишь в вкусе, отмахнулся я, листая телефон. Торт всё же торт.
Разница огромна! У матери аллергия на шоколад, она ничего не съест!
Мамочка и не обязана всё есть, она же худеет.
Дима, это мой день рождения! Я хотела, чтобы всё было безупречно!
Сорок не такая уж юбилейная дата, чтоб нервировать изза сладкого, наконец оторвался я от экрана, посмотрел на неё. Успокойся, гости придут, будет весело.
Марина отвернулась к окну. Слова «успокойся» звучали пусто. Ей исполнилось сорок, половина жизни позади, а я, будто не ощущал, как важно это для неё. В отражении в стекле она видела усталое лицо, морщинки у глаз, первые седые пряди.
Вечером пришли гости около двадцати человек: друзья, коллеги, родственники. Мы с матерью пришли последними. Алевтина Сергеевна вошла, недовольно поправив прическу, и вручила Марине букет.
С днём рождения, сказала она.
Спасибо, ответила Марина, пытаясь сдержать натянутый голос.
Сорок уже, да? Время летит, заметила мать.
Летит, кивнула Марина, напряжённо.
Свекровь прошла в зал, осмотрела стол и спросила:
Торт шоколадный? Я не ем шоколад.
Знаю, извинилась я. Путаница в кондитерской. Но есть «Наполеон», специально для вас.
Ну, ладно, приняла она.
Алевтина Сергеевна села на диван, изучая гостей. Я видел, как она морщится, глядя на подругу Марины Светлану в ярком платье, как сжимает губы, когда коллега громко смеётся.
Праздник проходил по расписанию: тосты, поздравления, танцы. Марина старалась улыбаться, но внутри было пусто. Сорок лет, а она всё ещё в раздумье о карьере бухгалтерши в небольшой фирме, о браке, заключённом в тридцать пять, о детях, которых нет.
Когда гости разошлись, я помогал убирать, молча складывая посуду. Алевтина Сергеевна сидела, поглощённая телевизором.
Дим, отвези мать домой, попросила меня Марина.
Сейчас, только закончу, ответил я.
Не торопитесь, вмешалась Алевтина Сергеевна. Хочу с вами поговорить.
Мы переглянулись.
О чём? спросил я.
О вашей жизни. Садитесь, сказала она, выключив телевизор.
Марина, тебе сегодня исполнилось сорок, начала она.
Да, кивнула она настороженно.
Это много. Для женщины в твоём возрасте, особенно замужней за молодым мужчиной, продолжила она.
Я видел, как Марина сжала кулаки.
Ты слишком старая для моего сына, повторила Алевтина Сергеевна спокойно. Тебе сорок, ему тридцать шесть. Разница четыре года, но ты уже старше, и это неправильно.
Мама, хватит! я вскочил.
Не хватит. Я молчала пять лет, а теперь говорю открыто. Ты хорошая женщина, но не для меня.
Почему? спросила Марина, запинаясь.
Потому что ты уже не сможешь родить детей, а мне нужны внуки.
Мы могли бы усыновить
Усыновление не даёт родных внуков! фыркнула она. Мне нужны мои кровные внуки!
Мама, прекрати! я бросил ей в лицо. У тебя нет права так говорить!
Имею! Я твоя мать, я хочу лучшего для тебя!
Марина и есть лучшее!
Сейчас может быть, а через пять лет? Когда ей будет сорок пять, а тебе сорок один? Ты будешь в расцвете сил, а она уже в закате!
Марина встала, ноги прогнулись, она схватилась за край стола. Дышать стало тяжко.
Мама, уходи! услышал я её крик. Немедленно!
Дима, я говорю для твоего же блага!
Уходи!
Я хлопнул дверь. Тишина. Марина стояла у окна, за стеклом серый ноябрь, холод и дождь.
Я подошёл, обнял её сзади.
Прости, мать совсем сошла с ума.
Она права, прошептала она. Я старая, тебе нужна молодая жена, способная родить детей.
Сейчас любишь, а когда мне будет пятьдесят? спросил я.
Буду любить и в пятьдесят, и в шестьдесят!
Она посмотрела в мои глаза, видя искренность, но слова Алевтины Сергеевны уже пустили корни сомнения.
Я встретил Марию (тогда Марину) на корпоративе, когда ей было тридцать четыре, после развода. Подруга пригласила её, я подошёл, предложил танец, и она согласилась. Мы танцевали, разговаривали, я рассмеял её, и всё изменилось.
Узнав, что мне тридцать один, я отмахнулся от её тревоги:
Возраст лишь цифра, главное, что внутри!
Полугодия спустя я сделал предложение, она приняла, хотя внутренний голос шептал: «Ты старше, это неправильно».
Свекровь встретила меня холодно, глядя с высоты:
Немолодая уже, сказала она. Тебе ведь нужна девочка двадцати пяти лет.
Мам, я хочу Марину, ответил я.
Твоё дело, но потом не жалуйся.
Свадьбу провели скромно, Алевтина Сергеевна сидела каменным лицом. После неё мы встречались редко, но жили нормально, снимали небольшую квартиру, откладывали на свою. Дети так и не появились: врач сказал, что шансы малы изза возраста. Я утешал её:
Мы можем усыновить, если хочешь.
Но ты хотел своих
Хотел, но судьба распорядилась иначе. Главное ты рядом.
Она поверила, пока не услышала опять слова свекрови.
Следующие дни Марина ходила как в тумане, работа, дом, работа. Я пытался поднять настроение, но она молчала. Однажды позвонила подруга Светлана.
Марин, как дела? После дня рождения не слышались.
Нормально, ответила она.
Ты слышала, что говорит твоя мать?
Она сказала, что я слишком старая, что мне сорок, а я уже ни к чему не годна.
Что? воскликнула Светлана. Её же уже шестьдесят восемь! А ты в самом расцвете!
Но я старше тебя
На четыре года! Это пустяки! Сколько пар, где женщина старше? Ты видишь, как они счастливы!
Но её слова меня терзают
Ты же не чувствуешь себя старой, верно? спросила она.
Нет, я занимаюсь спортом, выгляжу тридцати пяти.
Тогда почему слушать её? Главное что ты чувствуешь, а не то, что думает свекровь.
Эти слова облегчили мне душу, но сомнения остались. В магазине я встретила старую одноклассницу, у которой уже были внуки.
Маринка! Сколько лет! радостно крикнула она.
Как ты? спросила я.
Отлично, внуки уже!
А ты?
Нет детей.
Мы разговорились, но я ушла с тяжёлым чувством: у подруг уже внуки, а у меня их нет.
Дома я стояла перед зеркалом, видя морщины у глаз, чуть обвисшую кожу на шее, вены на руках.
О чём думаешь? спросил я, зайдя в спальню.
О возрасте, ответила она.
Снова? Хватит!
Не могу. Твоя мать права.
Не права! Посмотри на меня! Мне сорок, я старею, а ты ещё молод.
Мне тридцать шесть, я тоже не юноша.
Но ты мужчина, возраст тебе к лицу, а нам, женщинам
Достаточно! схватил её за плечи. Я женился не изза цифр. Я люблю тебя за ум, доброту, чувство юмора, за то, что ты меня понимаешь и поддерживаешь. Это важнее любой даты.
А дети?
Я смирился с тем, что их не будет. Мне не нужны дети, мне нужна ты.
Она заплакала, я обнял её, гладя по волосам. Ночь прошла без сна, мысли крутились: а не захочет ли он через несколько лет молодую жену?
Утром я позвонил Алевтине Сергеевне, договорился о встрече. В её старой квартире пахло нафталином. Она посадила меня на диван и спросила, что я хочу.
Вы действительно считаете меня слишком старой для Димы?
Считаю. Тебе сорок, ему тридцать шесть. Ты уже на закате, а он в расцвете.
Но мы любим друг друга
Любовь проходит, остаются быт и дети, а детей у вас не будет.
Мы можем усыновить.
Усыновлённые не кровные, мне нужны мои внуки.
Вы хотите, чтобы мы развелись?
Хочу, но не потому, что ты плохая. Просто ты не для него. Ему нужна молодая, здоровая девушка, способная родить двоихтроих детей. Сколько у тебя осталось? Двадцать? Тридцать?
Не знаю.
Вот и всё.
Я встал, поблагодарил её за откровенность и ушёл. По улице я не замечал дождя, лишь слова свекрови звучали в голове.
Вечером я вернулся домой, спросил:
Где ты была?
У твоей мамы.
Зачем?
Понять, почему она меня так не любит.
И что она сказала?
Что я слишком старая, что тебе нужна молодая жена, что я скоро умру, а ты будешь вдовцом.
Я побледнел.
Не слушай её, она лишь завидует нашему счастью, сказал я.
Завидует? Чему?
Что я счастлив, у меня есть ты. Моя мать всё время одна после развода, ей трудно радоваться чужой радости.
Может, она права?
Нет! Я люблю тебя, возраст не важен!
Разговор зашёл в скандал, я вышел, хлопнув дверь. Последние дни мы почти не разговаривали: я уходил рано на работу, возвращался поздно, а она готовила ужин молча, уткнувшись в телефон.
Однажды я собрался и сказал ей:
Нам нужно поговорить. Может, твоя мать права, может, нам лучше разойтись.
Она бросила телефон, глаза наполнились слезами.
Ты с ума сошла! воскликнула она. Я держу тебя, не давая жить.
Я твоя жизнь!
Сейчас да, но через десять, двадцать лет?
Я подошёл, взял её за руки.
Когда я встретил тебя, мне было тридцать один. Я был с многими молодыми девушками, но ни одна не подходила. С тобой я почувствовал, что нашёл то, чего искал не внешний вид, а внутренний мир.
А дети?
Мне не нужны дети. Если бы нужны, я бы настоял на усыновлении, но мне хватает тебя.
Она посмотрела в мои глаза, увидела искренность.
А твоя мать?
К чёрту её! Это наша жизнь, а не её правила.
Мы обнялись, не желая отпускать друг друга. Через несколько месяцев я жёстко поговорил с Алевтиной Сергеевной, объяснив, что если ей хочется видеть сына, она должна уважать мою жену. Свекровь перестала поднимать тему возраста.
Марина постепенно успокоилась, перестала зацикливаться на цифрах. Однажды в парке она увидела пожилую пару, им явно за семьдесят, они держались за руки, улыбались. Муж поправлял жене шарф, она смеялась, прижималась к нему. Это была настоящая любовь, где возраст не mattered.
Дома она повернулась к мне:
Спасибо, что любишь меня такой, какая я есть.
Буду любить в сорок, в пятьдесят, в восемьдесят, ответил я.
Обещаешь?
Обещаю.
Марина поверила, и слова Алевтины Сергеевны потеряли силу. Она перестала искать одобрения свекрови, нашла ценность в себе.
Возраст лишь цифра в паспорте; счастье то, что чувствуешь внутри. Она нашла его.
Через год ей исполнился сорок один, мы отпраздновали скромно вдвоём, я подарил ей браслет.
За то, что ты есть, сказал я.
Она надела браслет, посмотрела на меня, улыбнулась.
Я счастлива.
Я тоже.
И это была чистая правда.
