Ты слишком старая для моего сына, заявила её мать, когда мне исполнилось сорок, Я уже не в том веке, прошептала Галина Петровна, когда я стояла у окна своей квартиры на Сретёнском бульваре.
Какое же это безумие! Любовь Соколов ударила ладонью по столу, и чашки с чаем вспорхнули, как птицы. Я заказывала мёдовый торт, а принесли шоколадный!
Любов, а что тогда? Андрея Иванов пожал плечами, просматривая телефон. Торт всё равно торт.
Разница огромна! У твоей матери аллергия на шоколад, она не сможет его съесть!
Мам не обязательно есть, она сейчас на диете, пробормотал он, не отрываясь от экрана.
Дорогой, это же мой день рождения! Я хотела, чтобы всё было идеально!
Сорок не такая уж и грандиозная дата, чтобы нервами трепать изза торта, наконец оторвался от телефона, посмотрел на меня. Успокойся. Гости придут, будет весело.
Я отвернулась к окну, где дождевые капли танцевали в такт ветру. Сорок лет половина жизни, но Андрей даже не замечал, как тяжёлый этот цифр был для меня.
Я увидела своё отражение в стекле: усталое лицо, морщинки у глаз, первые седые пряди. Сорок страшное число, будто часы, отмеряющие конец.
Вечером собрались гости: двадцать человек, друзья, коллеги, родственники. Андрей с матерью пришли последними. Галина Петровна вошла с надутым лицом, протянула мне букет полевых ромашек.
С днём рождения, прошептала она.
Спасибо, Галина Петровна, ответила я, стараясь сохранять улыбку.
Сорок уже, да? Время летит, заметила она, и я кивнула, будто бы сама себе отвечала.
Она прошла в зал, оглядела стол, покрытый скатертью в горошек.
Торт шоколадный? Я не ем шоколад, произнесла она.
Знаю, сказал Андрей, в кондитерской перепутали, но есть наполеон, я специально для вас купил.
Наполеон, кивнула она, и села на диван, наблюдая за гостями. Я видела, как Галина Петровна морщится, глядя на мою подругу Зою, в яркокрасном платье, и как её губы сжимаются, когда коллега громко смеётся.
Праздник шёл своим ходом: тосты, поздравления, танцы. Я улыбалась, но внутри было пусто. Сорок лет, а я лишь бухгалтер в небольшой фирме, замуж вышла в тридцать пять, детей нет.
Когда гости разошлись, я убирала со стола, Андрей молча складывал посуду. Галина Петровна сидела на диване, уткнувшись в телевизор.
Андрей, отвези мать домой, попросила я.
Сейчас, только закончу, ответил он.
Не спешите, вмешалась Галина Петровна. Я хочу с вами поговорить.
Мы переглянулись.
О чём? спросил Андрей.
О вашей жизни. Садитесь, она кликнула.
Мы сели, телевизор выключили, и она повернулась к нам.
Любов, тебе сегодня сорок, произнесла она, глаза блестели, будто бы в них отражались звёзды.
Да, кивнула я, чувствуя, как внутри сжалось.
Это много, сказала она. Для женщины, замужней за молодым человеком, это слишком.
Я ощутила, как будто ктото сжимает моё сердце. Андрей нахмурился.
Мама, к чему ты клонишь? спросил он.
К тому, что ты слишком молод для меня, ответила она, голосом, как будто бы издалека.
Тишина висела, как густой туман. Я смотрела на неё, не веря своим ушам.
Что? спросила я, голос дрожал.
Ты слишком старая для моего сына, повторила Галина Петровна спокойно. Тебе сорок, ему тридцать шесть. Разница четыре года. Ты старше, и это неправильно.
Мама, хватит! вскочил Андрей.
Не хватит, она продолжала. Я молчала пять лет, но сегодня должна говорить. Любов, ты хорошая женщина, но ты не для Димы.
Почему? вырвалась я.
Потому что ты уже не сможешь родить детей, а Диме нужны дети, сказала она, глаза сверкают гневом.
Мы могли бы усыновить начала я.
Усыновить! фыркнула она. Мне нужны кровные внуки, а ты их не можешь дать!
Мама, прекрати! крикнул Андрей, подошёл к ней. Ты не имеешь права так говорить!
Имею! Я твоя мать! Хочу лучшего для тебя!
Любов и есть лучшее! проговорил он, пытаясь удержать меня.
Сейчас может быть, а через пять лет? Когда ей будет сорок пять, а тебе сорок один, ты будешь в расцвете сил, а она увядающая!
Я встала, но ноги предательски подкашивались. Я прошла к кухне, схватилась за край стола, будто бы пытаясь удержаться от падения в бездну.
Мама, уходи! услышала я голос Андрея. Немедленно!
Я говорю для твоего же блага! крикнула она.
Дверь хлопнула, и тишина окутала комнату. За окном ноябрьский мрак, холодный и мокрый.
Андрей вошёл, обнял меня сзади.
Прости, мать совсем сошла с ума, прошептал он.
Она права, тихо призналась я.
Что? удивился он.
Права, я старая, тебе нужна молодая жена, которая родит детей, прошептала я.
Сейчас любишь, а когда мне будет пятьдесят? спросил он.
Буду любить и в пятьдесят, и в шестьдесят, ответил он, обхватив меня крепче.
Я посмотрела ему в глаза, увидела искренность, но слова Галины Петровны уже посадили сомнение в мою душу, и оно пустило корни.
Я вспомнила, как встретила Андрея на корпоративе рекламного агентства. Меня пригласила подруга, которой звали Зоя. Мне было тридцать четыре, я только развелась с первым мужем, пыталась собрать пазл жизни.
Андрей подошёл сам: высокий, спортивный, с открытой улыбкой, предложил потанцевать. Мы танцевали, болтали, он рассмеялся, и я почувствовала, как впервые за долгое время живу.
Когда я узнала, что ему тридцать один, меня слегка смутило, но он отмахнулся:
Возраст лишь цифры! Главное что внутри!
Мы встречались полгода. Он дарил цветы, водил в кафе, говорил комплименты. Я расцвела рядом с ним, чувствовала себя молодой и красивой.
Он сделал предложение, я согласилась без колебаний, хотя внутренний голос шептал: «Ты старше, это неправильно».
Свекровь встретила меня холодно, оглядела с головы до стоп:
Уже не молода, сказала она Андрею при мне. Тебе бы девочку двадцати пяти.
Мам, я хочу Любов, ответил он.
Твоё дело, прошептала она, только потом не жалуйся.
Свадьбу провели скромно, Галина Петровна сидела с каменным лицом, не улыбалась. После свадьбы мы видели её редко. Я не настаивала на встречах, Андрей тоже.
Мы жили в небольшой квартире на Тверской, копили на свою. Работали оба, но детей не было. Врачи сказали, шансы малы, возраст мешает. Я расплакалась в кабинете.
Андрей утешал:
Ничего страшного. Усыновим, если хочешь.
Но ты хотел своих начала я.
Хотел, но судьба такова, главное ты рядом.
Я поверила ему тогда.
После слов Галины Петровны вера пошатнулась. Я чувствовала себя старой, увядающей, неспособной к материнству.
Последующие дни прошли как туман. Работа, дом, снова работа. Андрей пытался развеселить, но я молчала, думала.
Однажды вечером позвонила подруга Зоя.
Любов, как дела? После дня рождения не слышали.
Нормально, ответила я.
Твой голос звучит грустно, заметила она.
Устала, призналась я.
Или свекровь достала? Я видела, как она смотрела на тебя, будто ты враг, продолжила Зоя.
Она сказала, что я слишком старая для Димы, выдохнула я.
Что?! Серьёзно? воскликнула она. Она же сама уже шестьдесят восемь!
Вот именно! я удивилась. А я в самом расцвете!
В сорок в расцвете? Конечно! Посмотри вокруг, сколько женщин после сорока живут полной жизнью! Карьеру делают, детей рожают, замуж выходят!
Но я старше его на четыре года! жаловалась я.
Это пустяк! Знаешь, сколько пар, где женщина старше? Полно! подбодрила Зоя.
Но его мать права Я правда не могу родить
И что? Это не делает тебя хуже! Ты умна, красива, самостоятельна! Дима тебя любит! Какая разница, сколько тебе лет?!
Я молчала. Слова Зои звучали как свет в темноте, но шипы Галины Петровны всё ещё терзали меня.
Как ты себя чувствуешь? Старой? Увядшей? спросила она.
Не чувствую, призналась я. Я занимаюсь спортом, выгляжу на тридцать пять.
Видишь! Так какая разница, что думает свекровь? Главное что думаешь ты! И Дим!
После разговора со Зоей стало легче, но сомнения не исчезли. В магазине я встретила старую подругу Ольгу.
Любовка! Сколько лет! Как жизнь? улыбнулась она.
Нормально. А ты?
Внуков уже двое! Поздравляю!
А ты? Дети?
Нет, уже поздновато, нам же сорок.
Да, но зато свобода! Можно всё!
Я ушла из магазина с тяжёлым чувством. Внуки у одноклассницы, а у меня пустота.
Дома я посмотрела в зеркало: морщины у глаз, кожа на шее слегка обвисла, вены на руках стали заметнее. Старость тихо подкрадывалась.
О чём думаешь? спросил Андрей, зайдя в спальню.
О возрасте, ответила я.
Снова? Любов, хватит!
Не могу перестать. Ты слышал её, мать права.
Не права! Ты же знаешь, я люблю тебя за ум, доброту, чувство юмора. За то, что ты меня понимаешь.
Но дети
Я смирился, детей не будет, но мне достаточно тебя.
Я заплакала, он обнял меня, гладил по волосам. Ночью я не могла спать, думала: а не захотит ли он через годы молодую жену? Может, сейчас просто боится признаться?
Утром я позвонила Галина Петровна, договорилась о встрече. Её квартира на окраине пахла нафталином и старыми лекарствами. Она усадила меня на диван.
Слушаю, сказала она.
Вы действительно считаете меня слишком старой? спросила я.
Считаю, ответила она. Тебе сорок, ему тридцать шесть. Ты уже на закате, он в рассвете.
Мы же любим друг друга
Любовь проходит, а остаются быт, дети, заботы. А детей у вас не будет.
Мы могли бы усыновить.
Усыновлённые не кровные. Мне нужны внуки.
Вы хотите, чтобы мы развелись? спросила я.
Хочу, но не потому, что ты плохая. Просто ты не для Димы. Ему нужна молодая, здоровая девушка, которая родит детей. А тебе? Сколько осталось? Двадцать? Тридцать?
Не знаю.
Вот и всё. Он проживёт ещё пятьдесят лет, а ты станешь вдовой в пятьдесят? Это неправильно.
Я встала.
Понятно, спасибо за откровенность, произнесла я.
Не за что, обдумай мои слова, ответила она.
Я вышла, улица была пустой, дождь шёл как слёзы. Слова свекрови звенели в голове. Сколько у меня осталось? Двадцать? Тридцать?
Я легла на диван, закрыла лицо руками, хотела плакать, но слёз не было, лишь пустота.
Вечером пришёл Андрей, сел рядом.
Где была?
У твоей матери.
Зачем?
Поговорить, понять, почему она меня не принимает.
И что она сказала?
Что я слишком старая, что тебе нужна молодая жена, что я скоро умру, а ты останешься вдовцом.
Андрей бледнел.
Она так сказала?
Дословно.
Он замолчал, потом прошептал: Не слушай её. Она просто завидует нашему счастью.
Завидует? Чему?
Тому, что я счастлив с тобой. Моя мать всю жизнь одна, после развода, не умеет радоваться чужому счастью.
Может, она права?
Нет! Любов, сколько можно? Я люблю тебя! Возраст не важен!
Важен. Её слова открыли мне глаза. Я старею, и ты, может, захочешь молодую.
Не захочу! Все мужчины так думают, но не все, сказал он, глядя в мои глаза.
Мы поссорились, он ушёл, хлопнув дверью. Последние дни прошли в молчании: он уходил на работу рано, возвращался поздно, я готовила ужин, а он сидел, уткнувшись в телефон.
Однажды вечером я собралась.
Дим, нам нужно поговорить, начала яИ в тот миг, когда часы растаяли в тумане, я осознала, что возраст лишь тень, а любовь свет, который никогда не гаснет.
