Николай не мигал всю ночь. Образ сломленной женщины с броши в виде цветка никак не выходил из головы. С каждой минутой в груди росло тяжёлое чувство вины, перемешанное с глубокой печалью.
Если это действительно она если это госпожа Васильева мысли крутились, как вихрь.
Надо её отыскать, прошептал он в темноте, пока свет уличного фонаря прорезал комнату.
Утром, ещё до рассвета, он уже мчался на своей машине по заснеженным улицам. Дыхание выходило паром в холодном воздухе. Он проезжал старые кварталы Москвы места, где вырос. Всё казалось другим, но воздух всё так же пахнул дровами и дымом, воспоминаниями и потерянным временем.
Остановился перед булочной. Внутри была та же продавщица, что вчера с убранными волосами и безвыразительным лицом.
Простите, девочка, тихо обратился Николай. Та бабушка, что вчера просила хлеб с буковкой на платке. Вы её потом видели?
Она посмотрела в сторону, потом пожала плечами.
Да, помню. Она немного постояла, потом сказала, что идёт на вокзал. Говорила, что не хочет больше тяжёлой ноши для никого
На вокзал повторил Николай, и сердце сжалось.
Не раздумывая, он снова сел в машину и поехал.
Центральный вокзал встретил его холодом и тишиной. Пахло дешёвым кофе, металлом и усталостью. На скамейках спали люди в старых куртках, ктото держал сумки, ктото просто был собой.
И тогда он её увидел.
Сидела на краю зала, свёрнутая в старое пальто, взгляд опущен. Руки дрожали, рядом стояла та же платочная сумка с бутылками. Лицо бледно, глаза притворные.
Госпожа Васильева! крикнул Николай, подбегая. Я Николай Петров! Помните меня?
Она открыла глаза. Сначала взгляд был смутным, но через секунду вспыхнуло узнавание.
Колька моё мальчишко прошептала она, слегка улыбнувшись. Как ты вырос знала, что ты станешь человеком.
Он опустился на колени, расстёгнул пальто и накинул его ей на плечи.
Не могу поверить Вы столько мне дали, а я прошёл мимо, будто вы никому не нужна. Простите
Старая женщина коснулась его лица холодными пальцами.
Жизнь такова, сынок. Иногда нужно потеряться, чтобы понять, откуда пришёл. Ты вернулся и это главное.
Я не оставлю вас здесь, сказал твёрдо он. Вы пойдёте со мной.
Не надо, Колька, ответила она мягко. Я уже стара, мне не о чём просить. Хочется лишь знать, что меня не забыли. И сейчас я это ощущаю.
Но он её не послушал. Аккуратно поднял её на руки, будто ребёнка, и отнёс к машине. Заселил её внутри, укрыл своей курткой и поехал.
Через неделю она уже жила у них. Яна сначала удивилась, но потом приняла её как часть семьи.
Два сына Борис и Кирилл сразу назвали её «баба Мира». Скоро дом наполнился новым теплом, смехом, воспоминаниями о том времени, когда люди помогали друг другу.
Николай записал её на лечение в лучшую клинику. Каждый вечер после работы он дарил ей цветы или книги. Ночи проводились у камина, а она рассказывала о школьных годах, о детях, которых никогда не забывала.
Колька, говорила она, я всегда знала, что ты добьёшься успеха. Не изза ума, а изза сердца.
Если у меня есть сердце, то оно ваш подарок, отвечал он. Вы меня научили этому.
Старая улыбалась и сжимала его руку.
Не забывай: человек богат не тем, что имеет, а тем, что отдал.
Весна пришла с ароматом сирени. В саду цвели деревья, птицы пели, а баба Мира сидела на террасе, завернутая в шаль, глядя в небо.
Утром Яна нашла её в кресле, будто просто уснула. Лицо спокойно, руки скрещены на коленях, а на платке блестела та же брошьцветок.
Похороны прошли скромно, но трогательно. Пришли бывшие ученики, соседи, люди, которым она когдато помогала. Николай стоял у могилы с букетом из белых хризантем, не в силах сдержать слёзы.
Через несколько месяцев он создал фонд в её честь «Хлеб и Свет». Каждый осень фонд отправлял учителям в малые города и сёла посылки: хлеб, учебники и небольшой конверт с деньгами. В каждом конверте была записка:
«Спасибо, что верите в детей».
И каждый год в тот же день Николай проходил мимо той старой булочной, покупал один ореховый хлеб и шесть кроасанов с курагой как тогда.
Возвращаясь домой, он ставил крошку кроасана на стол рядом с маленькой вазой белых цветов и тихо шептал:
«Богатство не в том, что у тебя есть, а в том, что ты успел отдать, пока не стало слишком поздно».
