31 марта. Сижу в своей уютной квартире на Тверской, слушаю, как скрипят окна от холодного ветра, и вспоминаю, как всё начиналось. Я, Алла Иванова, всегда гордилась тем, что умна и независима. У меня стабильная работа в «Северной Инвестиционной Группе», собственный офис в деловом центре Москвы и пушистая рыжая кошка Пушинка, которая, будто маленький солнечный лучик, напоминает мне о свободе.
В свои тридцать два я чувствовала, что жизнь складывается как хороший борщ: работа в росте, друзья ценят меня за прямоту, а мужчины обращают внимание. Всё изменилось в тот вечер, когда в компанию пришёл новый финансовый директор высокий мужчина с проседью у висков, в безупречно сидящем костюме. Его звали Руслан Петров. Голос у него тихий, но каждое слово звучит так, будто его произносят в церкви; коллеги невольно замолкают, когда он говорит.
Как руководитель отдела маркетинга, я часто встречалась с ним на совещаниях. Сначала лишь отмечала его острый ум и деловую хватку, но скоро ловила себя на том, что жду этих встреч с лёгкой тревогой, будто собираюсь на охоту за редкой рыбой в Волге.
Корпоратив стал тем моментом, когда всё перешло в другое измерение. Мы разговорились за бокалом кристального вина, посмеялись над глупостью начальства, а потом его пальцы случайно коснулись моего запястья. Холодок пробежал по спине, словно встала вьюга.
Ты не такая, как все, сказал он, глядя в меня тем взглядом, от которого захлынуло дыхание. Я знала, что у него уже есть семья: жена, двое детей и загородний дом в Подмосковье. Но когда он стал писать мне сообщения, звать на обеденные прогулки, а потом и на ужины в ресторане «Кузнечики», я позволила себе забыть о всех этих фактах.
Я не могу уйти от неё сейчас, объяснял он однажды, ласково поглаживая мою руку. Дети, ипотека, общий бизнес Но ты же понимаешь, что настоящее только между нами? шептал он, глаза светились, будто в них горел огонь.
Я кивала, закрыв глаза. Его пальцы были тёплыми, а голос звучал так убедительно, что хотелось поверить каждому слову. Я представляла, как он однажды скажет жене правду, как мы вместе подберём ей новую квартиру, как перестанем прятаться в тени.
Скоро всё изменится, шептал он, целуя мой висок. Просто дай мне ещё немного времени.
И я давала. Сначала это были недели, потом месяцы, потом годы. Я жила в промежутке между «скоро» и «никогда», не звонила первой, не писала лишних сообщений, не спрашивала, как прошли его выходные с семьёй. Я улыбалась, когда он рассказывал о школьных победах дочери, и молчала, когда жаловался на жену, которая «совсем перестала его понимать».
Ты единственная, кто меня понастоящему знает, говорил он, а я принимала это как комплимент, а не как приговор.
Я покупала красивое бельё к нашим редким встречам, училась готовить его любимый борщ, терпеливо слушала его рассуждения о работе. Иногда, лёжа рядом, я ловила себя на мысли, что не знаю, какой у него любимый цвет или отношение к опере, но знала, как он вздыхает от усталости и как морщит лоб, когда сердит.
Когда же? спрашивала я, а он каждый раз находил новый предлог: кризис на работе, проблемы со здоровьем тестя, сын слишком мал для таких потрясений. Я кивала, стискивая зубы, уже не веря, но боясь признаться себе в этом.
А потом случилось несчастье. Жена Руслана попала в автокатастрофу. Не смертельную, но серьёзную: переломы, длительная реабилитация. Я думала, что теперь он окончательно поймёт, как несчастен в браке. Вместо этого он стал исчезать в больнице, отменять встречи, не писать. Я не выдержала и пригласила его в отельный номер, чтобы обсудить всё.
Я ей сейчас очень нужен, говорил он сбивчиво, стоя у окна, спиной к мне, силуэт его вырисовывался на фоне вечернего Москвы. Она как никогда нуждается во мне. Потерпи немного, она встанет на ноги и тогда
Тогда слово повисло в воздухе, как последняя травинка, за которую я ухватилась в отчаянии. Я хотела крикнуть: «А как же я? Разве я не нужна тебе?», но губы дрожали, голос не слушался.
Он шепнул: Она даже ложку сама держать не может. В его голосе я впервые услышала боль, заботу, любовь. Ты переживаешь за неё, произнёс он, как факт.
Он обернулся, глаза наполнились такой мукой, что я впервые увидела его поновому. Она же мать моих детей, сказал он, будто этим объяснил всё.
Тогда всё встало на свои места. Я повторила его слова, горько усмехнувшись: «Потерпи немного». Ты же говорил, что с ней всё кончено, что между вами давно нет ничего общего.
Он опустил глаза, начал изворачиваться: Так и есть. Но
Я медленно подошла к двери. Знаешь, Руслан, я тоже когдато думала, что нужна тебе, сказала я, не оборачиваясь. Но на самом деле тебе не нужна ни жена, ни я тебе просто было удобно.
Тишина в комнате стала густой, как смола. Он замер, будто мои слова вонзились в него острыми осколками. Ты просто хотел иметь всё, продолжила я, наконец повернувшись к нему. Голос дрожал, но я не позволила себе заплакать. Жена, которая создаёт уют, воспитывает детей, хранит твой покой. И я чтобы чувствовать себя желанной, молодой, чтобы было кому жаловаться на ту же жену.
Он попытался перебить, но я резко подняла руку: Нет, послушай! Ты не любил ни её, ни меня. Ты любил только то, что мы давали тебе. К ней ты возвращался, потому что она твоя зона комфорта. А ко мне бежал, когда хотел острых ощущений.
Он побледнел, пальцы нервно сжали край стола. Ты несправедлива начал он, но я лишь горько рассмеялась. Справедливость? Хочешь говорить о справедливости? Тогда ответь честно: если бы не эта авария, сколько бы ещё продолжался этот фарс? Год? Пять? Десять? Ты бы до старости метался между двумя женщинами, убеждая каждую, что она единственная?
Он молчал. Молчание говорило громче любых слов. Я глубоко вдохнула и поправила прядь волос, словно собирая мысли. Знаешь, что самое обидное? мой голос стал тихим, уставшим. Я не злюсь на твою жену. Я злюсь на себя за то, что поверила в сказку про «несчастного в браке мужчину», за то, что закрывала глаза на правду, за то, что позволила тебе использовать меня.
Я взяла сумку и открыла дверь. На пороге остановилась: Желаю тебе одного, Руслан, хоть раз понастоящему полюбить. Чтобы ты наконец понял, как больно было нам обеим.
Дверь закрылась с тихим щелчком. На этот раз окончательно.
Эпилог. Год спустя я случайно увидела его в парке у Динамо. Он шел с женой, опираясь на трость, медленно, но уверенно. Руслан поддерживал её под локоть, шепча чтото в ухо. На его лице появилось выражение, которого я никогда не видела за все годы наших отношений тревожная, нежная забота.
В тот момент я полностью отпустила. Поняла, что никогда не была ему нужна. Мне досталась лишь роль «временного утешения» временного развлечения для человека, который любил только себя.
Теперь всё закончилось. Я расправила плечи и пошла навстречу новой жизни туда, где меня ценят не за то, что я могу дать, а просто за то, что я есть.
