Син не приезжает на мои семьдесят лет, ссылаясь на работу. Вечером я замечаю в соцсетях, как он отмечает день рождения тещи в ресторане «Пушкин».
Телефон звонит ровно в полдень, разрезая густую, напряжённую тишину ожидания.
Людмила Сергеевна бросается к трубке, почти прикасаясь к воображаемой складке праздничной скатерти.
Вадим? Сынок? шепчет она.
Мам, привет. Поздравляю тебя. голос Вадима звучит утомлённым, будто он разговаривает из подвала.
Пожалуйста, не обижайся, но я не смогу. Ни за что.
Людмила замёрзает. Её взгляд останавливается на кристаллической салатнице с креветками, над которой она волокла руки с утра.
Как так «не сможешь»? Вадим, мне же семьдесят, юбилей.
Понимаю, но сейчас форсмажор. Сдача проекта, сроки горят, ты же знаешь, в какой у нас сфере. Партнёры дикие, всё держится на мне.
Ты же обещал
Мам, это работа, а не прихоть. Я сейчас просто не могу всё бросить и подвести команду. Вырваться никак не получается.
В трубке наступает тишина, наполненная лишь шипением линии.
Я заскочу на неделе, посидим вдвоём. Обязательно. Хорошо? Целую.
Короткий гудок.
Людмила медленно кладёт слушалку. Сорок лет форсмажор.
Вечер проходит в тумане. Заходит соседка Зинаида, приносит плитку горького шоколада «Бабаевский». Сидим, потягиваем по чарочке коньяка «для настроения». Людмила пытается улыбнуться, кивает, рассказывает о сериале, но праздник сжимается до стен её кухни и исчезает, даже не начавшись.
Поздно ночью, переодевшись в старый халат, она берёт планшет, механически листает ленту «ВКонтакте». Мигают чужие дачи, коты, рецепты.
И вдруг яркий, болезненный всплеск. Страница невестки Вероники, её новоиспечённой жёны. Новый пост двадцать минут назад.
Ресторан «Пушкин». Золотые орнаменты, официанты в белых перчатках, живая музыка, хрустальные бокалы. Вероника в перлах, с огромным букетом красных роз. И Вадим в светлой рубашке, обнимает тёщу, улыбается. Тот самый Вадим, у которого «форсмажор» и «дикарские партнёры».
Людмила увеличивает фото, на экране вспыхивают счастливые, разогретые лица. Подпись: «Celebrating our beloved motherinlaw! 65! Moved to the weekend for convenience!»
«Удобство».
Она вспоминает, как в прошлый вторник, в день её юбилея, перенесли праздник тещи. На её семьдесят лет.
Дальше листает. Вадим поднимает бокал, произносит тост. Он и Вероника смеются, наклоняя головы. На столе устрицы, вино, роскошные закуски.
Работа.
Она смотрит на расслабленное, довольное лицо сына. Проблема не в ресторане, не в букете, а в лжи. Холодной, спокойной, будничной лжи.
Людмила закрывает планшет. Комната, пропитанная запахом несъеденных блюд, выглядит пустой. Её семьдесят лет превратилось в просто неудобную дату, день, который можно отложить ради чужого праздника.
Утро понедельника встречает её кисловатым запахом испорченного застолья. Холодец, который она варила почти сутки, уже скис. Салат с креветками опустил майонез. Запечённая буженина покрылась скользкой плёнкой.
Людмила берёт большую мусорную ёмкость и, тарелка за тарелкой, сбрасывает туда свой юбилей, свою работу, свои ожидания. Летят рулетики из баклажанов, которые так любил Вадим, и кусочки её фирменного «Наполеона». Каждый движение ложки отзывается тупой болью под сердцем.
Это было не оскорбление, а стирание. Её просто вычеркнули вежливо, под предлогом «форсмажора».
Она моет посуду, вынесает тяжёлый, коварный пакет и ждёт. Он же обещал «зайти на неделе».
Телефон звонит только в среду.
Мам, привет! Как ты? Прости, полностью завалился.
Всё в порядке, Вадим.
Слушай, я привезу подарок. Заеду через пятнадцать минут, потом Вероника подхватит у нас билеты.
Билеты?
В театр, новый модный. Вероника достала.
Он приезжает через час, быстро протягивает тяжёлый коробок.
Вот. С юбилеем ещё раз.
На коробке увлажнитель воздуха с ионизацией.
Спасибо, тихо говорит она, ставя подарок на пол. Вероника выбирала, очень классная штука, для здоровья.
Вадим идёт на кухню, наливает воду прямо из-под крана.
Мам, а у тебя чего, нет ничего поесть?
Всё выкинула в понедельник.
Вадим хмурится.
Да ты могла бы позвонить, я бы забрал
Людмила молчит, глядя на него. Она, всегда ищущая оправдания, думает: может, Вероника его заставила, может, он не хотел, может, не знал.
Но он стоит здесь и продолжает врать.
Вадим.
Да?
Я видела фото.
Он застывает со стаканом в руке, медленно оборачивается.
Какие фото?
Из ресторана в субботу, у Вероники в ленте.
Лицо его дрожит, потом замирает жёсткое, раздражённое.
А, понятно. Ну, начинается
Ты же говорил работа.
Мам, Господи, какая разница?
Разница в том, что ты мне соврал.
Вадим ставит стакан на стол так сильно, что вода брызгает.
Я не врал! У меня была работа! Я разбирался до пятницы, всю ночь не спал!
А в субботу?
А в субботу Вероника устраивала маме праздник! Ты знаешь Веронику ей всё «понастоящему»! Я тут что?
Голос его повышается, становится резким.
Я что, должен был разорваться? Я вообще никуда не хотел идти! Я устал!
Людмила молчит, глядя на него. Он её взрослый, сорокалетний сын, кричит только потому, что её поймали на лжи.
Ты мог просто сказать правду, Вадим. Сказать: «Мама, я не приду, мы отмечаем у Полины Андреевны».
И что бы это изменило? восклицает он. Чтобы ты потом душу мне выливала неделю?
«Чтобы ты не выливала мне душу». Вот и вся причина.
Мам, это семья. Моя семья. Я должен был там быть. Ты хочешь, чтобы изза меня с Вероникой проблемы начались?
Он смотрит на неё скрытой злобой, защищаясь, делая её виновницей.
В дверях звонит звонок.
Ой, Вероника приехала. Всё, мам, мне уже не надо.
Он хватает куртку.
Разберись с прибором, там инструкция. Полезная штука.
Он выбегает, оставив её одну на кухне. Людмила смотрит на влажный след от стакана на столе. Узел затянулся.
Её попытка поговорить спокойно, «повзрослому», провалилась. Он не просто соврал он выбрал ложь как самый удобный способ общения с ней. А её юбилей стал просто неудобством.
Неделя проходит в странном, ватном оцепенении. Людмила всё же распаковывает подарок. «Полезная вещь». Долго борется с инструкцией, наливает воду в бак, включает в розетку. Прибор гудит, загорается мягкое синее сияние, по квартире раздаётся гул. И запах точнее, его отсутствие.
Воздух, который всегда пахнул книгами, сушёными травами и каплей «Красной Москвы», став стерильным, безцветным, мёртвым. Как будто ктото пришёл и вымыл дом хлором, стирая все следы её жизни. Она пытается привыкнуть. «Вероника выбирала».
Прибор гудел, светил, «ионизировал», а Людмила ощущала, как в этом новом, очищенном воздухе её всё труднее дышать. Открыла окно, но стерильность лишь смешалась с пронизывающим сквозняком, делая его ещё холоднее и бездушнее.
В воскресенье она решила вытереть пыль с сервантов. Руками машинально пробиралась по полкам, пока не наткнулась на рамку. Фотография. Ей пятнадцать. Вадим, тогда ещё студент, обнимает её за плечи улыбчивый, с растрёпанными волосами и искренними глазами. На обратной стороне, выцветшими чернилами: «Самой лучшей и любимой маме в мире! Твой сын».
Людмила садится на диван, смотрит на улыбающегося мальчика на фото и слушает ровное, бездушное гудение очистителя.
Вот её сын настоящий. Тот, что писал открытки и дарил мимозы за стипендию. А вот «полезная вещь», привезённая чужим уставшим мужчиной, чтобы она «не ругалась». Подарок, купленный не для неё, а от неё чтобы откупиться.
Идеалы, которые она хранила, вера в то, что «он хороший, его просто заставили», рушатся. Всё видится холодно, чётко, как под скальпелем.
Она берёт телефон, набирает номер.
Вадим, привет.
Мам? Что случилось? в его голосе слышится привычная тревога.
Да. Приедешь, пожалуйста.
У меня планы, мам. Вероника
Приедешь и забери подарок Вероники.
Пауза.
Что значит «забери»?
Это значит, что он мне не нужен. Приедешь.
Она кладёт трубку.
Он появляется через сорок минут, злой, красный, с порога.
Что происходит? Что значит подарок Вероники?
Людмила стоит посередине комнаты, спокойна.
Он мне не нужен, Вадим. Забери его.
Указывает на прибор, который гудит в углу.
Ты шутки шутишь? Это дорогая вещь! Для твоего же здоровья!
Моё здоровье, Вадим, это когда мой сын не лжёт мне в день моего семидесятилетия.
Он дрожит, будто получил пощёчину.
Снова ты за своё! Я же объяснил!
Нет. Ты не объяснил. Ты накричал и ушёл.
Господи, зачем ты привязываешься к этому дню рождения! Сидеть у тещи и что? Это преступление?
Преступление врать, Вадим.
Я соврал, чтобы тебя не расстраивать!
Ты соврал, чтобы было удобно тебе, спокойно отвечает она. Чтобы не пришлось признать, что мама Вероники для тебя важнее, чем твоя собственная.
Он открывает рот, и в тот же момент звонит телефон. На экране «Котик».
Вадим бросает взгляд на мать, потом на телефон и нажимает «ответить».
Да, Ника.
Я в маме. Снова сцена изза подарка.
Не знаю, что ей нужно! Всё, еду!
Он кладёт трубку, смотрит на мать. Впервые в разговоре в его глазах появляется стыд.
Он стоит между двумя мирами спокойной матерью, сказавшей правду, и женой, ожидающей его с «театральными билетами».
Мам, я запинается он. Это не так
Иди, Вадим, говорит она. Вероника ждёт.
Она отходит к окну, давая понять, что разговор окончен. Он ещё секунду стоит, потом резко хватается за куртку и уходит.
Она остаётся одна, подходит к очистителю и вытаскивает вилку из розетки. Монотонный гул стихает. В квартире возвращаются знакомые запахи.
Прошло два дня.
Коробка с «полезной вещью» стоит у порога, словно молчаливый упрёк.
Вадим не звонит. Не приехал забрать её. Он просто ждёт, пока мать «охладится» и смирится. Людмила понимает он не придёт.
Она звонит в службу доставки, диктует адрес офисный центр класса «А», где Вадим работает начальником отдела. Платит курьеру, и два молодёна молча вносят тяжёлую глянцевую коробку к двери.
Когда двери закрываются, в квартире становится тихо. Действие завершено. Без слов, но с достоинством. Она возвращает им их бездушный, стерильный мир, их ложь, их попытку откупиться.
Вечером звонит телефон. Людмила сразу узнаёт, кто это номер Вероники.
Людмила Сергеевна? голос невестки дрожит от сдерживаемой злости.
Да, Вероника.
Что это значит? Вы вернули подарок? Курьер привёз его прямо в офис Вадиму! Все секретари видели!
Он мне не подошёл.
Не подошёл? Мы за него двадцать тысяч заплатили! Это был наш подарок!
Подарок, Вероника, это когда от сердца. А не чтобы скрыть ложь.
В трубке наступает короткая, поражённая тишина.
Как вы смеете! взрывается Вероника. Вадим изза вас чуть не слил проект, работал как безумный, а вы Вы всегда были эгоисткой! Всё у вас не так!
Всего доброго, Вероника, спокойно отвечает она и нажимает «отбой».
Она знает, что там происходит. Представляет, какой скандал Вероника устраивает своему сыну. Но впервые в жизни её это не трогает. Она просто отрезала эту гнилую нить.
Он приезжает поздно, почти полночь. Стук в дверь тихий, виноватыйОн вошёл, опустив голову, и, глядя в её усталые глаза, тихо прошептал, что наконец нашёл путь обратно к дому.
