Под шум дождя и завывший ветер стучал в дверь нашего деревянного дома.
Настя, кто-то стучит! крикнул Пётр, зажигая гасёчную лампу. И в такую погоду?
Анастасия отложила спицы, прислушалась. Тихий стук, едва слышный над стуком ветра, прозвучал как листок, ударяющийся о верандовый столб.
Придёт? спросила она, глядя на мужа, но Пётр уже шагал к входу.
Ледяной порыв ветра ворвался в хату, когда дверь отворилась. Анастасия бросилась за Пётром и застыла в проёме. На потемневшей в ламповом свете веранде сидели четверо малышей, завернутых в поношенные пледы.
Господи прошептала она, опускаясь к ним на колени.
Дети молчали, но их испуганные глаза говорили сами за себя. Две девочки и два мальчика, не старше года.
Откуда они? поднял Пётр со скатанного листа бумаги, найденного на полу. Здесь записка.
Он развернул промокший листок и прочитал вслух: «Помогите их Мы больше не можем»
Быстрее, укройте их в тепле! Анастасия прижала к груди одного мальчика. Они замёрзли до костей!
В доме раздался плач и суета. Марфа, проснувшаяся от шума, спустилась с верхнего этажа и остановилась на последней ступеньке.
Мамочка, помоги! умоляла Анастасия, одновременно качая ребёнка и снимая мокрую одежду. Их надо согреть и накормить.
Откуда они взялись? спросила Марфа, но не дождавшись ответа, бросилась разжигать печь.
Семён появился незамедлительно, и вскоре все взрослые занялись делом: один грел молоко, другой доставал чистые полотенца, третий рыскал в старом сундуке в поисках детской одежды, хранившейся на случай беды.
Настя, эти крошки будто дар с небес, прошептала Марфа, когда первые крики утихли. Маленькие, согретые и накормленные тёплым молоком, уснули на широком деревянном ложе.
Анастасия не могла отвести от них взгляд. Сколько ночей она плакала, мечтая о детях? Сколько раз с Пётром ездили к врачу, каждый раз возвращаясь с ещё меньшей надеждой?
Что будем делать? тихо спросил Пётр, положив руку ей на плечо.
Что тут думать? вмешался Семён. Это знак свыше. Принимаем и всё.
А как с документами? встревоженно спросил практичный Пётр.
Твои знакомые в районе, напомнил Семён. Завтра всё оформим, скажем, что это дальние родственники, которых больше нет.
Анастасия молчала, осторожно гладя крошечные головы, будто боясь поверить, что всё это реально.
Я уже придумала им имена, наконец произнесла она. Вера, Галина, Иван и Егор.
В ту ночь никто в хате не сомкнул глаз. Анастасия сидела у самодельной колыбели, не отводя взгляда от спящих младенцев, словно боясь, что закрыв глаза, проснётся в кошмаре.
Она вслушивалась в тихое дыхание, в сонные причмоки, и с каждым вдохом её сердце распускало цветок надежды. Четыре маленьких жизни теперь зависели от неё, их судьбы сплелись с её, как тонкие нити в крепкую верёвку.
За окном небо постепенно светлело, ветер стих, капли дождя становились реже. Сквозь облака прорывались первые лучи солнца, окрашивая мокрые крыши соседних избы в нежнорозовый цвет.
Пётр проверял упряжку своей лошадки, когда Анастасия принесла ему бутыль супа и чистую рубашку.
Ты справляешься? спросила она, глядя в его сосредоточенное лицо.
Не сомневайся, коротко сжал она плечо и кивнул.
Он вернулся к вечеру, когда сумерки опустили деревню. Снял с себя пропитанную потом рубашку, положил на стол потрёпанный пакет.
Теперь они официально наши дети, сказал он, в голосе слышалась сдержанная гордость. Никто не сможет их отнять. Обычным путём всё заняло бы годы.
Марфа молча скрестила руки и подошла к печи, вынимая глиняный горшок с ароматным супом.
Семён беззвучно поставил Пёту чашку с дымящимся чаем и крепко сжал его плечо: в этом жесте было больше слов уважение, гордость, признание не только зятя, но и человека, заслуживающего доверия.
Анастасия наклонилась над колыбелью, глядя на четыре мирных лица. Годы бездетности, будто колючие шипы в сердце, наконец начали оттаивать. Слёзы на её щеках теперь были солёными от радости, а не от утрат.
Я стал твоим многодетным отцом, шепнул Пётр, обнимая её.
Спасибо, она прижалась к его груди, опасаясь, что лишнее слово разрушит эту хрупкую радость.
Годы шли, дети росли, семья укреплялась, но и трудности возникали.
Хватит сидеть, Иван! выкрикнул старший сын, ударяя дверью так, что старый скрипучий оконный проём задрожал. Не хочу гнить в этой глуши!
Анастасия замерла, держала миску. За тринадцать лет она не слышала такого тона от него. Она осторожно поставила тесто на стол и вытерла руки о фартук.
Что случилось? тихо спросила она, выходя в предгорье.
Иван стоял, прислонившись к стене, лицо его было бледно от гнева. Пётр молчал рядом, сжав кулаки, тяжело дыша, как после бега.
Сын решил бросить учёбу, пробормотал Пётр. Говорит, книги пустая трата времени, хочет уйти в город.
И зачем тогда книги? закричал Иван. Чтобы потом всю жизнь копошиться в поле, как вы?
Глаза Петра наполнились болью, он сделал шаг к сыну, но Анастасия мягко встала между ними.
Давайте поговорим спокойно, без криков, сказала она, сдерживая слёзы от обиды.
Что тут обсуждать? скрестил руки Иван. Я не один так думаю. Егор меня поддерживает, а девочки боятся сказать, что тоже мечтают вырваться.
На пороге появилась Вера, высокая, с растрёпанными локонами, падающими на бледное лицо. Она спокойно смотрела на родственников.
Я слышала, что вы спорите, прошептала она. Что происходит?
Скажи им правду, упрёк её Иван. Признайся, что прячет под подушкой альбом с городскими пейзажами.
Вера дрожала, но не отводила глаз. Кончик её косы подрагивал, когда она выпрямилась.
Да, я мечтаю учиться живописи, призналась она, глядя отцу в глаза. В городе есть художественная школа, и наставник сказал, что у меня талант
Видишь! воскликнул Иван. Ты держишь нас в этом болоте! Пока мир идёт вперёд, мы топчёмся на месте!
Пётр резко выдохнул, словно получил удар, повернулся и выбежал наружу.
Анастасия сглотнула комок в горле, сдерживая слёзы.
Ужин через полчаса, спокойно объявила она, возвращаясь к печи, где уже бурлил суп.
Весь вечер семья молчала. Галя с Егором лишь переглядывались, Иван размахивал вилкой, Вера смотрела в одну точку, Пётр так и не сел за стол.
Ночью Анастасия не могла уснуть. Пётр ровно дышал рядом, а она вспоминала тот вечер, когда впервые увидела детей на пороге, как кормила их ложкой, учила первым словам, радовалась каждому шагу
Утром всё ухудшилось. Егор за завтраком заявил:
Я больше не помогу отцу в хозяйстве. Хочу заняться спортом, а не доить коров.
Пётр молча встал и вышел. Через минуту за окном завревел трактор.
Вы понимаете, что делаете отцу? не выдержала Анастасия. Он вложил в вас всё своё сердце!
Мы этого не просили! крикнул Иван. Вы нам не родители! Зачем мы тут?
Воцарилась тишина. Галя побелела и выскочила изза стола. Вера закрыла лицо руками. Егор сидел, раскрытый рот.
Анастасия подошла к Ивану и посмотрела ему в глаза.
Потому что мы вас любим. Превыше жизни, прошептала она.
Иван опустил взгляд, затем бросился к двери. Через минуту Анастасия видела, как он мчится полем к лесу.
Марфа, наблюдавшая всё в тишине, кивнула головой.
Это возраст делает, дочка. Пройдёт.
Но Анастасия чувствовала, что дело не в возрасте.
Папа, подожди! Иван бросился через поле, размахивая руками. Я помогу!
Пётр остановил трактор, вытер пот со лба. День был жарким, работы ещё предстояло много.
Я справлюсь сам, пробурчал он, не оборачиваясь.
Не будь упрямым, Иван положил руку на его плечо. Вместе быстрее. Ты же меня учил.
Пётр молчал, затем кивнул и оттолкнулся. Иван запрыгнул в кабину, и трактор тронулся.
Прошло почти полгода с того момента, когда всё могло бы рухнуть. Полгода тяжёлой работы, чтобы вернуть доверие.
В доме на краю деревни многое изменилось. Анастасия с удивлением замечала, как дети, когдато мечтавшие убежать, возвращались сначала телом, потом душой.
Всё началось той ночью, когда Иван не пришёл домой. Его искали все жители села до рассвета.
Найдут его в лесном сторожке дрожащего, с горячкой и растерянным взглядом.
Мама, прошептал он, увидев Анастасию. И это одно слово всё изменило.
Потом последовала долгая болезнь. Иван часто звал её, а когда приходил в чувство, держал её за руку, будто боялся снова потеряться.
Вера первой осознала, как глупо они вели себя. Она принесла старые фотоальбомы и рассказывала братьям и сестре семейные истории.
Смотри, Егор, говорила она, вот папа несёт тебя на плечах после первой победы на забеге.
Егор плакал беззвучно.
Галя стала помогать на кухне. Её мрачные рисунки превратились в яркие акварели с домом, лугами, лесом. Один из них даже выиграл районный конкурс.
Я дальше учусь рисовать, сказала она Анастасии. Но хочу возвращаться домой. Это мой дом.
К выпускному всё было настолько налажено, что Пётр впервые за долгие годы искренно улыбнулся. Он стоял в школьном дворе, высокий и прямой, гордясь, когда по очереди называли имена своих детей.
Егор Петрович за спортивные достижения!
Вера Петровна победительница литературного конкурса!
Иван Петрович лучший юный механик!
Галина Петровна призёрка художественного конкурса!
Вечером устроили настоящее празднование. Родственники, соседи, друзья дом гремел от смеха.
Мама, прошептала Вера, обнимая Анастасию, я поступаю в художественное училище, но буду жить дома, ездить каждый день.
Я тоже, добавил Иван. Зачем нам общежитие, когда у нас такой дом?
Анастасия улыбнулась через слёзы. Пётр подошёл и обнял её за плечи.
Всё наладилось. А когда им будет восемнадцать, сами решат, мы их не будем сдерживать, прошептал он.
Она смотрела на своих детей взрослых, но всё ещё своих и вспоминала тот вечер, когда судьба впервые постучала в их дверь.
Марфа с Семёном уже смотрели на фотографии на стене они недавно уехали, но успели увидеть, как внуки становятся добрыми людьми.
Село уже засыпало, только цикады щебетали, а вдали слышались голоса молодёжи.
Анастасия вышла на веранду, свернув в старый платок, и подняла глаза к небу, усыпанному звёздами, как монетами в темноте.
Она улыбнулась и мысленно поблагодарила Вселенную.
О чём ты думаешь? спросил Пётр, присев рядом.
О том, что семья не кровь, а любовь. Проста́я любовь.
В темноте слышались голоса их детей, возвращающихся домой туда, где их любили больше всего на свете.
