У могилы богачкадевушка услышала, как бездомный спросил: «Вы тоже знали мою маму?». Она мгновенно упала в обморок.
Для большинства кладбище место прощаний, печали, завершения. Для Лёни же это стало почти домом. Не в буквальном смысле: у него нет крыши, разве что старый гранитный склеп, в который он прячется в самые лютые морозы. Но в душе он ощущал здесь своё место.
Тишина властвовала, лишь птицы перешептывались и время от времени доносились приглушённые рыдания пришедших почтить усопших. Здесь никто не указывал ему пальцем, не отгонял и не осуждал его поношенный жакет и протёртые башмаки. Мёртвые были равнодушны ко всему и это давало странное, успокаивающее чувство справедливости.
Лёня проснулся от холодного росы, покрывшего его картонное одеяло. Воздух был кристально чист, лёгкий туман стлался над могилами, будто пытаясь укрыть их от суеты мира. Он подсел, потёр глаза и, как каждый день, осмотрел свой «королевский» участок ряды крестов, надгробий, дикий мох и клоки травы.
Утро начиналось у него не с кофе, а с обхода. Нужно было проверить, не потревожили ли венки, не сместились ли цветы, не оставил ли ночь чужие следы. Его лучший друг и одновременно начальник был Саня седой, хмурый охранник с грубым голосом, но добрыми, внимательными глазами.
Всё ещё держишься тут, как столб? проскрипел он из будки. Пей чай, а то ещё замёрзнешь.
Через минуту, Саня, крикнул Лёня, не отрываясь от дела.
Он направился к скромной могиле в дальнем углу кладбища. На серой плитке гравировано: «Антонина Сергеевна Волкова. 19652010». Нет фотографии, нет утешительных слов. Но для Лёни это было святое место здесь покоилась его мать.
Он едва помнил её лицо и голос; в памяти остался лишь детский дом, стены и чужие взгляды. Она ушла слишком рано, но у её надгробия Лёня чувствовал тепло, будто ктото невидимый стоит рядом. Мама. Антонина.
Он осторожно вырвал сорняки, вытер камень влажной тряпкой, поправил крошечный букет полевых цветов, принесённый вчера. Поговорил с ней о погоде, о вчерашнем ветре, карканье вороны, о супе, который ему подал Саня. Пожаловался, поблагодарил, попросил защиты. Верил, что она слышит. Эта вера была его поддержкой. Для мира он был бродягой, никому не нужен. Но перед этим камнем он был сыном.
День шел, как обычно. Лёня помог Сане покрасить перила вокруг старой могилы, получил миску горячего супа за труды и вернулся к «маме». Сидел, рассказывая ей, как солнце пробивается сквозь туман, когда вдруг тишину прорезал странный звук шипение шин по гравию.
Ворота открыл блестящий чёрный «ВАЗ» со шипящим мотором. Из машины вышла женщина, будто со страницы глянцевого журнала. Кашемировое пальто, безупречные волосы, лицо, в котором читалась гордость в печали, а не страдание. В руках огромный букет белых лилий.
Инстинктивно Лёня сжался в себе, пытаясь стать невидимым. Но женщина пошла прямо к нему, к могиле его «мамы».
Сердце сжалось. Она остановилась у надписи, плечи задрожали беззвучный, глубокий рыданье. Она опустилась на колени, не замечая, как дорогие одежды пачкаются, и положила лилии рядом с его скромным букетом.
Прости пробормотал Лёня, чувствуя себя стражем этого места. Вы вы пришли за ней?
Она вздрогнула, взглянув на него, глаза блестели от слёз.
Да, прошептала она.
Вы тоже знали мою маму? спросил Лёня, искренне тронутая.
В её взгляде мелькнула растерянность, затем она изучила его изношенный вид, тонкое лицо, глаза, полные простоты и доверия. Снова посмотрела на надпись: «Антонина Сергеевна Волкова». И вдруг всё встало на свои места. Вдохнула, побледнела, губы задрожали. Глаза откинулись, и она упала. Лёня успел схватить её, пока она не ударилась камнем.
Саня! Саня, сюда! крикнул он в панике.
Саня бросился к ним, тяжело дыша, но сразу понял, что надо делать.
Проводите её в будку! Не стойте тут!
Вместе они занесли её в маленькую комнату, пахнущую чаем и табаком, и уложили на старый койку. Саня бросил воды на её лицо, приложил ароматические соли к носу. Она стонала, медленно открывала глаза, озадаченно оглядывалась. Затем её взгляд упал на Лёню, стоящего рядом с потёртой кепкой в руках.
Она долго изучала его черты, будто искала знакомое. Шок исчез, оставив лишь глубокую, невыносимую печаль и странное узнавание. Она подкосилась, протянула руку и прошипела слова, что перевернули его мир:
Сколько сколько я искала тебя
Лёня и Саня переглянулись с недоумением. Саня налила ей стакан воды, она несколько раз сделала глоток, успокоилась и села.
Меня зовут Ангелина, произнесла она, сначала тихо, потом чуть увереннее. Чтобы понять, почему я так отреагировала, начнём с самого начала.
И рассказ её унес их в прошлое, более трёх десятков лет назад.
Она выросла в небольшом провинциальном городе, мечтая о лучшей жизни в столице. Без денег и связей устроилась горничной в доме богатой вдовы. Хозяйка была холодна, держала всех в страхе. Единственным светом в жизни Ангелины был сын владелицы Игорь. Красивый, обаятельный, но слабый, полностью под контролем матери.
Их любовь была тайной и обречённой. Когда Ангелина забеременела, Игорь испугался. Он обещал жениться, бороться, но под давлением мамы сорвался. Вдова не хотела ни бедной невестки, ни внебрачного ребёнка.
Ангелина осталась в доме до родов; потом ей обещали деньги и выгонку, ребёнка в детский сад. Единственной поддержкой стала другая горничная, Тоня, а точнее Антонина.
Тоня, маленькая и незаметная, всегда была рядом приносила еду, утешала, помогала. Ангелина считала её единственной подругой в чужом доме, не замечая, как в глазах Тони мерещилась зависть: к молодости, красоте, любви к Игорю, к ребёнку, которого сама никогда не смогла иметь.
Роды прошли тяжело. Когда Ангелина пришла в себя, ей сказали, что ребёнок слишком слаб и умер через несколько часов. Сердце разбилось. Охваченная горем, её выдворили, оставив небольшую сумму. Игорь даже не попрощался.
Годы прошли, боль затихла, но однажды Ангелина случайно узнала правду. Антонина ушла из дома вскоре после отъезда Ангелины и оставила записку у одного из слуг. В ней, полная раскаяния, она призналась: подложила живого, здорового ребёнка вместо мёртвого из роддома, заплатив медсестре.
Она похитила сына Ангелины. Зачем? Из извращённого чувства жалости, из жажды материнства, из желания ощутить хоть часть той жизни, которой не могла коснуться. В записке писала, что будет растить мальчика как своего, дарить ему всю любовь. И исчезла.
С того момента Ангелина искала сына. Года, десятилетия. Следы, допросы, частные детективы всё безрезультатно. Оказалось, её ребёнок исчез в тонком воздухе.
Закончив рассказ, Ангелина посмотрела прямо в глаза Лёни, который сидел, как ошеломлённый. Саня молча курил, его дым поднимался к потолку тонкой нитью.
Антонина та, кого ты называла матерью, дрожала её голос, была моей подругой и карательницей. Она украла тебя у меня. Не знаю, что с ней стало. Может, она не вынесла тяжести лжи, бояться, что правда всплывёт, и оставила тебя в детдоме. А эта могила может, она заранее купила её, чтобы покаяться. Это всё, что я могу предположить.
Лёня молчал. Его мир, построенный на простой, но горькой правде, рушился. Всё, что он считал святым, оказалось обманом. Женщина, перед которой он каждый день кланялся, была не матерью, а похитительницей. А его истинная мать богачка, пахнущая дорогим парфюмом.
Но это ещё не всё, продолжила Ангелина мягко, видя, как он отступает от боли. Пару месяцев назад Игорь нашёл меня. Твой отец. Всю эту жизнь он нес в себе вину. Мама умерла, он унаследовал её состояние, но счастья не знал. Недавно врачи дали ему плохой диагноз: осталось мало лет. Перед смертью он захотел искупить вину. Потратил кучу денег, нанял лучших сыщиков и они нашли меня. Затем нашли и тебя, Лёня. Вычислили путь Антонины, узнали, в какой детдом она тебя оставила. Игорь передал всё, что у него было, мне и попросил: найдите вас, принесите к нему. Он хочет увидеть тебя, попросить прощения. Он сейчас в хосписе, Лёня. Осталось несколько дней, а может, и часы.
Её голос задрожал. Комната наполнилась тиканием старого часов и тяжёлым дыханием Лёни. Правда была слишком огромна, слишком жестока, чтобы её сразу переварить.
Он опустил голову, глядя на грязные руки, разбитые ногти, рваные штаны, обувь с торчащими носками. Всплёлось всё: голод, холод, презрение, одиночество. И всё это построено на лжи. Женщина, которую любил, украла у него мать. А реальная мать сидела рядом. А гдето отец, которого он никогда не знал, умирал.
Лёня произнесла Ангелина, умоляя. Пойдем к нему. Он ждёт. Он должен увидеть тебя, пока не кончится.
Он поднял глаза. Шторм бушевал: боль, гнев, неверие и стыд. Стыд за одежду, за внешний вид, за мысль появиться перед умирающим отцом, которого он даже представить не мог.
Я не могу, пробормотал он. Посмотри на меня
Мне всё равно, как ты выглядишь! воскликнула Ангелина, почти крикнула. Ты мой сын! Слышишь? Мой! И мы едем сейчас, без промедления.
Она встала, протянула руку. Лёня посмотрел на ухоженные пальцы, на слёзы в её глазах, на решимость без сомнений. Чтото внутри его сдалось. С дрожью он вложил свою грязную ладонь в её. Саня, стоящий в углу, кивнул, одобрительно.
Дорога к хоспису казалась бесконечной. Сначала тишина. Лёня сидел на мягком кожаном сиденье, боясь пошевелиться, будто может испачкать мир, который ему не принадлежит. Затем Ангелина тихо спросила:
Было ли тебе очень холодно зимой?
Иногда, ответил он почти шепотом.
И ты был один всё это время?
У меня был Саня. И она, кивнул он в сторону кладбища, уже позади.
И в тот момент чтото раскрылось. Ангелина начала плакать, сдерживая всхлип. Лёня тоже не смог сдержать слёз; они скользили по щекам, он стирал их рукавом своей рваной куртки. Они говорили о потерянных годах, о боли, о том, как одиночество сжигало их обоих. В дорогой машине, мчащейся по Москве, два незнакомца впервые стали ближе мать и сын.
Хоспис встретил их тишиной и запахом медикаментов. Их провели в отдельную комнату. На кровати, обвитой проводами, лежал тонкий, почти прозрачный человек. Лицо Игоря было измождённым, седина едва касалась подушки. Дыхание было редким и слабым.
Игорь, прошептала Ангелина. Я нашла тебя. Принесла нашего сына.
Он приоткрыл глаза. Взгляд скользнул от Ангелины к Лёне и задержался. Долго он смотрел, пытаясь понять. И в глубине тех усталых глаз вспыхнуло узнавание, боль, раскаяние и, наконец, облегчение. Он с трудом поднял руку, пытаясь дотянуться.
Лёня подошёл ближе и взял его холодные, хрупкие пальцы в свои. Слов не потребовалось. В этом прикосновении было всё: прощение, которое он не просил, и любовь, о которой отец боялся мечтать. Лёня увидел в уплывающих глазах собственное отражение, и в тот миг вся горечь ушла. Осталась лишь тихая, светлая печаль.
Отец слегка сжал его руку. Тень улыбки пробежала по губам, и он закрывал глаза. Монитор издал ровный долгий звук. Игорь умер, держась за руку сына, которого почти всю жизнь не видел. А потом нашёл его в последний момент.
Ангелина подошла сзади, обняла Лёню за плечи. Они стояли так, вместе, в тишине новой реальности, где больше нет места лжи. Есть только правда, боль и начало новой жизни, в которой они уже не одни.
