— Тань, смотри, — остановился Игорь у магазинного окна. — Ну разве не красота? Куртка, будто специально для меня: капюшон с мехом, подкладка алая, будто рассвет на Байкале. И карманы удобные, и сидит идеально. Вот бы такую… Моей-то уже лет десять, не меньше.
Он вдруг замолчал, словно испугался собственных слов. Игорь всегда был не из тех, кто гонится за обновками — носил, пока совсем не протрется. А тут — глаза загорелись, прямо как у пацана, впервые увидевшего желанную игрушку.
Анна нахмурила брови.
— Игорь, ты серьёзно? Тридцать тысяч рублей! У нас же и так копейка к копейке. Машину чинить, налоги платить, а там и зима на носу. Да и внуку мы же новый велосипед обещали. Какая, к лешему, куртка?
Игорь опустил голову. Он не злился — просто понял. Как всегда: деньги вроде есть, но каждая купюра уже расписана. На важное. На необходимое. На то, что не греет душу, но без чего никак.
— Тебе же шестой десяток, — добавила Анна. — Куртка-то молодёжная. Где ты в ней ходить-то будешь? До гаража да до огорода?
Сказала прямо, без обиняков. В их семье так принято — без недомолвок. Хотя… Игорь никогда не позволял себе таких резких слов. Мог промолчать, мог заупрямиться, но не ранил. А Анна — могла. Не со зла, просто по-деревенски честно.
Потом они купили хлеб, картошку, пару банок тетерева. Всё по списку. Всё нужное.
Игорь в последний раз оглянулся на витрину, взглянул на куртку. Грустно усмехнулся и потопал к выходу. В отражении стекла мелькнула лысина, морщины у глаз, сгорбленные плечи.
«Что я, старый дурак, разгулялся? — подумал он. — Молодёжная ведь. Яркая. Не для меня.»
Вечер прошёл как обычно. Ужин, телевизор. Фильм про войну, про любовь, про мужа и жену, которые прошли через всё и остались вместе. Не сломались.
Анна тихо смахнула слезу уголком фартука. Игорь тоже отвернулся и шумно всхлипнул:
— Простыл, что ли. Не надо было такое перед сном смотреть. У тебя же давление опять подскочит.
— А мне завтра на рынок, — сказала Анна. — Обещали новые сорта рассады. Надо успеть до жары.
— Я на дачу пораньше съезжу, бочки подготовлю. Выходной же.
Он обнял её. Нежно. Не спеша. Просто притянул к себе, и она прижалась к его плечу. Так и сидели. Фильм давно кончился, по телевизору шли тревожные новости, а они смотрели в одну точку. Молча. О своём.
Утром Игорь уехал на огород.
А Анна — к сыну. Отвезла внуку банку варенья и свеклу с грядки. Потом зашла в аптеку, купила таблетки. В автобусе сидела, сжимая в руках пакет. А в нём — решение. Простое. Наконец-то.
Вернулась домой, сварила борщ — Игорь его обожал. Дождалась, когда он вернётся. Усталый, в земле по локти, но довольный.
— На, это тебе, — протянула она большой пакет. — Просто… возьми. Куртка.
Игорь замер.
— Ань… Ты чего?..
— Старая твоя уже вся пошла. А эта — хорошая. Тёплая. И ты у меня совсем не старый. Ты у меня — видный. Солидный. И куртка тебе к лицу.
Хотела добавить что-то, но слова застряли в горле. Слёзы накатили сами. Вот ведь — вроде всё хорошо, а плачется.
Игорь обнял её, провёл ладонью по спине.
— Ну чего ты, Анечка? Всё в порядке?
— Всё хорошо, Игорь. Просто… ты рядом. И всё хорошо.
А ведь правда. Всё хорошо.
Иногда слёзы — не от горя. А от того, что счастье — вот оно. Рядом. И так боишься его потерять, что сердце щемит.
Потому и плачешь. Без слов. С благодарностью.
За родного человека. За заботу. За тепло. За то, что можно просто сидеть рядом и молчать.
И пусть носки штопаные, и седина в бороде. Но любовь — та же.
И куртка — в самый раз.
