В сердце нашлось место для тепла
— Ты уходишь к этой простушке? — голос Галины дрожал от гнева и обиды.
— Не называй её так, Галя. Решение принято, прости, — я торопливо складывал вещи, избегая её взгляда.
— Очнёшься же скоро! Все будут тыкать в тебя пальцами! Соседи, коллеги — сплетни пойдут! Кого ты выбрал? Деревенскую неумеху! Что детям скажу? Что их отец, такой интеллигентный, сбежал к столовской кухарке? — Галина сжимала в кулаке платок, лицо её пылало.
— Детям? Они взрослые, Галина. Ольга замуж собирается, а Денис своим путём идёт. Нам они не указ. А что до соседей — плевал я на их мнение. Не лезу в их жизнь, пусть и в мою не суют нос, — я говорил тихо, но твёрдо, стараясь её убедить.
Не выходило. Разрушенная семья — словно нож в сердце для обоих. Галина отвернулась к окну, плечи её вздрагивали. Мне не было её жалко. В душе — пустота, будто после пожара.
—
Галина — моя третья жена. Когда мы познакомились, сердце застучало, как в юности. Красивая, ухоженная, с барской осанкой. Я и сам был не промах — знал, что нравлюсь женщинам. Выбор был, но я бросался в омут, не раздумывая. Вот только быт быстро гасил страсть, и я сбегал. Лишь с Галей появились дети.
Думал, она — моя судьба, пристань. Но любовь, как спелая груша, со временем сморщилась в сушёную дольку. На людях мы изображали идеальную пару: улыбки, лоск, наигранная нежность. Соседи завидовали нашему «счастью», бабки на лавочках перешёптывались, а мы шествова мимо, словно по красной дорожке.
Но за дверью квартиры — разлад. Галина не была хозяйкой. Холодильник пустовал, бельё громоздилось в углу, пыль лежала, как пух после метели. Зато она сама — с безупречным маникюром, укладкой, макияжем. Галина мнила себя царицей, вокруг которой всё должно вертеться. Она не любила — позволяла любить себя. Сердце её было закрыто и для меня, и для детей.
С нами жила мать, Мария Семёновна. Долго терпела этот беспорядок, но потом взялась за дело. Мягко, без нажима учила Ольгу и Дениса стряпать, убирать, за собой следить. Галина, воображая себя аристократкой, звала их только полными именами — Ольга, Денис — и держалась отчуждённо. Дети тянулись к бабушке, к её доброте и справедливости, а от матери отдалялись.
Галина запрещала мне общаться с соседями, называя их разговоры «мещанскими». Сама она дальше холодного «доброго дня» не шла.
Первые годы брака я был слеп. Жил, любил, радовался. Ольга блистала в школе, Денис же был двоечником. Удивляло: одна семья, одни гены, а дети — как небо и земля. Дениса мы тянули изо всех сил, но он упрямо не учился. К десятому классу он возненавидел сестру за её успехи. Порой я разнимал их драки, чувствуя, как семья трещит.
—
То были лихие девяностые. После школы Денис связался с криминалом и пропал. Три года — ни весточки. Искали, подавали в розыск — всё тщетно. Смирились, оплакали. Мать, глядя на Галину, ворчала:
— Сын с пути свернул — мать виновата.
Галина злилась, запиралась в ванной, и оттуда доносились её рыдания. Надежда теплилась, но гасла. И вдруг он вернулся — исхудавший, в шрах— Он стоял на пороге, потупив взгляд, а за его спиной виднелась испуганная девушка, и в ту же секунду я понял — наша жизнь уже никогда не будет прежней.
